Майкл Корда - Богатство

– Я чувствую себя гораздо лучше, – сказал он. – Короткий сон пошел мне на пользу.

– А долгий будет еще полезнее. Я отослала Джека. Так что раздевайся.

– Чепуха! Я не сделаю ничего подобного.

– Артур, только раз, в качестве свадебного подарка, сделай то, о чем я прошу. Какой смысл выходить, когда ты плохо себя чувствуешь?

– Я чувствую себя на миллион долларов, – вызывающе заявил он – странная фраза в устах человека, владевшего несколькими сотнями миллионов. Но сев, он на несколько секунд закрыл глаза, дыша так тяжело, будто только что слез с тренажера. – Возможно, ты права, – ворчливо согласился он.

– Ты выразился чертовски верно. – Она помогла ему раздеться, укрыла, затем переоделась в халат, удалила косметику и приготовила чай. Когда она вернулась и скользнула в постель рядом с ним, он дышал легче, его глаза были только полузакрыты.

– Хоть бы проклятая пижама имелась, – пробормотал он. – чувствую себя дурак дураком. Вряд ли это прилично, в моем возрасте.

– Пей чай и не говори глупостей.

– Я бы предпочел скотч, но сегодня позволю себя угнетать. – Ей показалось, что чай он пьет с радостью. Пожалуй, ей нравилось видеть его таким – беспомощным и покорным. У нее что, скрытый инстинкт сиделки? Нет, дело в другом. Артур редко бывал уступчив, и определенное удовольствие крылось в том, что можно ненадолго подчинить его своей власти. Она решила воспользоваться привилегиями момента. Завтра он снова будет, без сомнения, "у руля", наводить порядок, отдавать приказы, принимать решения, управлять ее жизнью, так же, как и собственной, как обычно.

– Не медовый месяц, а черт знает что, – заметил он. – Однако, я скажу, что он у нас будет, вот подожди и увидишь, Как только подпишем все проклятые бумаги, устроим каникулы – уедем на несколько дней куда-нибудь, где тепло, не как в Мэйне. Я знаю в Калифорнии одно место в пустыне, абсолютно очаровательное, очень уединенное. Мы поедем верхом в горы, будем устраивать пикники под пальмами, у хрустальных ручьев. Я сто лет не ездил верхом. Это будет мне чертовски полезно. А п о с л е моего дня рождения – увидишь! Мы объедем весь мир, вот что мы сделаем! – Несколько минут он молчал. – Клянусь Богом, ты сделала меня счастливым человеком, – нежно прошептал он. – Подарила мне целую новую жизнь в возрасте, когда большинство людей уже готовы считать ее конченной.

Она потянулась, чтобы обнять его, но прежде, чем она успела сказать: "Я люблю тебя" – эти слова, наконец, готовы были сорваться у нее с языка, – он заснул.

Алекса немного почитала, потом выключила свет. Около полуночи, может быть, позднее, он беспокойно заворочался. Она приобняла его.

– Постарайся снова заснуть.

– Еще успею. Ты сохранила ключ, который я тебе дал?

– Конечно.

– Я просто спросил. – Казалось – она с трудом нашла правильное слово – его что-то г р ы з е т. Он с определенным усилием сел, потер лицо руками, словно пытаясь проснуться, и сделал глубокий вздох. – Мне нужно так много рассказать тебе. То, что тебе необходимо знать.

– У нас полно времени, Артур. Что ты имеешь в виду?

– Состояние. Семью.

– Они подождут.

– Возьмем Роберта…

– Артур, не начинай о Роберте, а то всю ночь будешь не спать.

Он не обратил внимания на ее слова.

– Нет. Ты должна выслушать. Я все откладывал то, что ты должна знать – по многим причинам, Главным образом потому, что меня беспокоило, что ты обо мне подумаешь. Я хотел поговорить с тобой в Мэйне, но не решился. Теперь, по некоторым основаниям, я собрался с духом сделать это сейчас. Поэтому, я собираюсь рассказать тебе, что произошло между мной и Робертом.

– Я это знаю.

– Ты ничего не знаешь, – резко бросил он, потом взял ее руку и и крепко сжал. – Прости. Я не хотел повышать голос. Мне нелегко об этом говорить.

– Тебе не нужно делать этого.

– Я должен. – Он закрыл глаза. – Ты теперь моя жена… У меня было четверо детей, – начал он почти шепотом.

– Я знаю. У тебя был сын, который погиб в автомобильной катастрофе, верно? Джон.

– Да, Джон. Бедный Джон. Из мальчиков Роберт был моим любимцем. Конечно, я обожал Сесилию, как многие отцы – дочерей, но любимцем был Роберт, и, Бог свидетель, он изо всех сил старался заслужить мое одобрение. Он не из слабаков, Роберт.

– А Джон?

Казалось, он не услышал ее, погрузившись в воспоминания.

– Патнэм был типичным младшеньким. Я никогда не ожидал от него многого, поэтому он никогда не причинял большого беспокойства. Неважно, у Патнэма доброе сердце, он п о р я д о ч н ы й человек. Но Джон был особенным. Он ненавидел богатство, даже хотел изменить фамилию, чтоб люди не знали, что он – Баннермэн. У меня были с ним ужасные стычки. О, теперь, когда уже слишком поздно, я могу понять его точку зрения, даже разделить. Я должен был позволить ему сделать то, что он хотел – изменить имя, уйти в мир, чтобы обрести себя. Джон мог бы стать хорошим учителем – у него была к этому страсть, своего рода упрямая честность. Вместо этого я сражался с ним. Настоял, чтоб он поступил в Гарвард…