Вэй Хой - Крошка из Шанхая

В его голосе звучало отчаяние, он заплакал.

– Коко, что бы там ни было, никогда не лги мне! – Он впился в меня взглядом, словно резанул по сердцу невидимым ножом. Тяжелая, устрашающая тишина сочилась каплями крови. Чем безнадежнее любовь, тем беззащитнее мы перед лицом обмана и мучительными сомнениями.

– Я люблю тебя, – я крепко обняла его и закрыла глаза. Наши горючие слезы скатывались по щекам и падали в ванну, вода темнела и бурлила и, наконец, превратилась в кипящую плазму, поглотив наши рыдания и страхи. Той ночью я поклялась себе, что никогда не обмолвлюсь Тиан-Тиану о Марке и наших отношениях. Ни единым словом.

Миновал полдень. Осеннее солнце освещало улицу и прохожих, отбрасывающих легкие, словно нарисованные кистью художника тени. Деревья потихоньку сдавались на милость осени, желтеющие листья свисали с веток как засохшие насекомые. Ветер овевал лицо, принося благодатную прохладу.

В обычной жизни все происходящие события следуют друг за другом быстрой чередой, заставляя забывать о смене времен года и быстротечности бытия.

Тиан-Тиан действительно пошел в Центр репродуктивного здоровья, и в первый раз я решила проводить его.

Внутри здания было неприглядно, душно и пахло чем-то терпким. Коридоры, плакаты и лица врачей казались слишком стерильными. Врач в кабинете первичного осмотра равнодушно смотрел на нас сквозь массивные очки ничего не выражающими глазами. Он задавал Тиан-Тиану вопросы о его состоянии и старательно записывал все ответы в историю болезни.

– Когда у вас впервые были ночные поллюции? По утрам у вас никогда не было эрекции? Если вы читаете эти книги или смотрите эти фильмы, вы реагируете на них? Хоть раз в жизни у вас был нормальный половой акт, то есть вам удавалось ввести половой член во влагалище и сохранять эрекцию хотя бы в течение трех минут? А вообще, у вас бывают какие-нибудь отклонения?

Тиан-Тиан побледнел, как мел, на лбу выступили крошечные капельки пота. Он отвечал с трудом, едва слышно и односложно. Я почувствовала – возьми я его сейчас за руку и помоги встать, он вскочил бы и побежал прочь без оглядки. Я осталась сидеть в коридоре, а его отвели в находившийся рядом терапевтический кабинет. Выглядел он ужасно, казалось вот-вот упадет в обморок. Дойдя до двери, он беспомощно оглянулся на меня, в глазах застыл ужас.

Я прикрыла лицо рукой. Это было слишком жестоко по отношению к Тиан-Тиану.

Долгое, томительное ожидание. Затем дверь кабинета отворилась и показался врач, а за ним, понурившись и не глядя на меня, брел Тиан-Тиан. Врач что-то нацарапал в медицинском бланке.

– Ваша репродуктивная система в полном порядке, – сообщил он Тиан-Тиану свой диагноз. – Проблема носит чисто психологический характер.

Он рекомендовал Тиан-Тиану посещать у них в центре групповые занятия по психотерапии и в качестве дополнительного лечения принимать какие-то лекарства.

Теперь в жизни Тиан-Тиана появилось новое занятие. Каждую неделю он отправлялся в Центр репродуктивного здоровья и несколько часов проводил там. Возможно, его привлекали не столько сами занятия, сколько возможность общаться с такими же страдальцами, делившимися с ним своими тайнами. Все присутствовавшие на занятиях садились в кружок и по очереди рассказывали сочувственно внимающей аудитории о своих переживаниях и проблемах. По мнению Дэвида У, общее страдание помогает преодолеть личные страхи.

Тиан-Тиану вскоре надоели занятия в Центре и курс психотерапии. Но в группе он познакомился и подружился с молодым человеком по имени Ли-Лэ, которого стал время от времени приглашать в нашу компанию.

Осенью хорошо выбраться на природу. Поэтому мы решили устроить пикник на лужайке у гостиницы «Синго». Солнце лениво ласкало нас своими лучами, а ноздри щекотал запах лизола, долетавший из расположенной неподалеку клиники. Отсюда открывался чудесный вид: симметричное чередование островков зелени и зданий, согретых осенним солнцем.

Мы расстелили на лужайке одеяло, разложив поверх него аппетитные закуски. Все наши друзья, кто сидя, кто лежа, вальяжно расположились вокруг, словно рассыпавшиеся по доске шахматные фигуры. Наш пикник напоминал мне картину Мане «Завтрак на траве» с ее атмосферой буржуазной безмятежности середины девятнадцатого века, к которой я всегда тяготела.