Святослав Иванов - Подозрительные предметы

– А с другой стороны, если война? – спросил я.

– Легко тебе говорить, с военной кафедрой. А тем, у кого не получилось – всем на амбразуру, что ли?

– Может, и на амбразуру, – сказал Володя, – если Родина зовёт.

– Ага, ты-то конечно полезешь! – возмутился Паша.

– Смотря с чем воевать будем. Война бывает разная.

Я потянулся за пивом, но Володя прервал меня, предложив выпить ламбруско. Все были за, но никто не взял штопор. Я открыл рюкзак, порылся там и нашёл свой складной нож, в котором штопор тоже был.

Ни мне, ни Оле не удалось усмирить назревшую политическую дискуссию. Паша разошёлся: воровская власть, бестолковость, несправедливость.

– То есть, ты хочешь хаоса? – спросил Володя.

– Ой, ну давай пугай меня хаосом. И анархией. Да у нас уже хаос и уже анархия. Мне кажется, если случайным образом, с помощью лотереи, президента выбрать, то он и то будет честнее и эффективнее, чем этот. Более того, я бы перенёс эту практику вообще на все чиновничьи должности, и тогда точно стало бы лучше. Впрочем, что ни придумай – хуже не будет.

– То есть, ты хочешь прямо сразу всё взять и изменить? Хватит раскачивать – пора переворачивать? Ну, так далеко не уедешь.

Я вспомнил, что Паша в какой-то момент чуть было не стал оппозиционным активистом, а Володя в последний год работает в каком-то не то департаменте, не то управлении, не то комитете – получается, у меня на глазах разворачивалась настоящая идеологическая схватка, а я, дурак, и не понял сразу: как, например, не понимаешь первое время, что сражаются насмерть двое насекомых, на которых случайно упал твой взгляд.

Краткая биографическая справка:

Володе 22, он родился в неполной, но небедной семье: мать работала в издательском бизнесе, дед владел каким-то не то автосалоном, не то шиномонтажом. В школе он учился на одни пятёрки – и в одном классе с Пашей. Мы с ним – друзья детства, играли вместе на детской площадке, и так как я старше его на два года, я всегда был его старшим товарищем. Школу он закончил экстерном и в какие-то смешные чуть ли не пятнадцать лет поступил на престижнейший юрфак. Времени зря не терял, проходил практики в престижных компаниях, потихоньку саморазвиваясь и проходя что-то сверх университетской программы, потом работал в какой-то адвокатской конторе, и затем вдруг перешёл на государственную службу, никак не запомню в какое ведомство. Володя никогда, по-моему, не влюблялся и ничем не увлекался всерьёз, он достаточно задумчив, и задуматься ему есть над чем.

Паша только в этом году закончил учиться на филолога – вроде бы, издают какие-то его научные работы, но мне он их никогда не показывал, всё равно это, мягко говоря, не мой профиль. В остальном он скорее халтурит, чем работает, много сидит дома, читает. Я его уважаю, но ему чего-то не хватает. Практичности, конкретности, целесообразности в действиях. Зато в творчестве он корифей. Может волевым решением заставить себя сделать всё что угодно – так, просто из интереса, ну или из идейной необходимости. Ну а девицу симпатичную привёл, кажется, у них всё серьёзно.

– Менять систему изнутри – вот мой ответ на все твои претензии, – сказал Володя.

– И как, удачно меняется? Не слышал я, чтобы ты там что-то изменил. Там, по-моему, изменить можно только в другом значении этого слова.

– С переменным успехом, согласен, – спокойно ответил Володя, по его выражению лица чувствовалось некоторое самодовольство, – С трудом и с низким КПД можно менять всё, что угодно, даже самую закоснелую, неподатливую систему. Но то, что я увидел на своей работе – ты такого себе даже не представляешь, Паш. Это не простые воры и подлецы, это гораздо сложнее. Ты когда-нибудь ставил себя на их место?

– Ещё чего, себя на их место ставить.

– Вот именно. Сложно себя на их месте представить, даже мне. У них особенный тип мышления, занесённый в их головы на ранних стадиях работы, как инфекция. Избежать этой инфекции можно только с помощью очень хороших антибиотиков.

– Это ты какие имеешь в виду? – спросила вдруг Оля.

– Чтение, много хорошего чтения. Но увы, если инфекция уже в твоей крови, это уже не поможет.

– Хорош уже атаковать красивыми словами! Какая инфекция? Так себе художественный образ, – возмутился Паша.

– Ну хорошо, другой пример: заикание. Когда они учились говорить – ну то есть, формировали свою общественную позицию, выбирали свою стратегию поведения и так далее – что-то пошло не так, и они стали заикаться. Большинство понимает, что это проблема, но решение её они откладывают на потом, а потом как-то даже стесняются её решать – ведь все же кругом заикаются. И упрёки в свой адрес насчёт этого заикания они не принимают – даже с гордостью некоторой, мол, да, мы заикаемся! А что такого? На западе вон тоже, похлеще нашего заикаются. Не мы такие – жизнь такая.