Святослав Иванов - Подозрительные предметы

Я решил всё-таки выяснить, что же это за метафора такая, и прямо спросил об этом Володю.

– Ну если для непонятливых, то их заикание – нескончаемое волнение за собственную жопу, тяга к воровству при обострённом чувстве справедливости – в кавычках – и желании учить всех жизни, ни капли не интересуясь тем, чем эта жизнь на самом деле является. И самое главное – полное, кристально чистое отсутствие уважения к ближнему. Мой начальник – Огородничий, небось слышали про такого? Этот с детства заикался, и всякого перезаикает. Я всё про него знаю. В школе он был первый по разряду мухлежа – списывал у девочек-умниц, выполняя в ответ им тоже какие-нибудь поручения, часто связанные с раскрытием чьих-то секретов, слежкой, и всё такое прочее. Он переспал со своей же учительницей из желания выправить какую-то отметку, в итоге её выгнали, а его потом только жалели и выдали на радостях золотую медаль. В институте он продолжил свою напористую тактику – не то, чтобы шёл по головам, но изо всех сил делал вид, что своей у него нет. Заранее договаривался о том, чтобы сдавать каждый экзамен – отдельно от группы, водил дружбу с местным гэбэшником и совершал глупость за глупостью – в результате чего при помощи вузовских связей стал государственным деятелем. На районном уровне он, не обзаведясь никакими моральными принципами, быстро распилил строительство автобусного парка, и за это его – что бы вы думали? – повысили! Он переходил туда-сюда по различным службам и департаментам, откуда его прогоняли каждый раз довольно скоро, потому что косячить он начинал практически сразу. Но система выталкивает наверх самых тупых и поэтому легко контролируемых – и он умудрялся ловко падать вверх, выше и выше. Он добрался почти до самого дна – получил престижный федеральный пост, но вы же понимаете, что ещё немного – и он уже в министры будет метить!

– Хорошо, – прервал Паша, – Ты так бойко формулируешь, что я бы мог этому поаплодировать. Это как бы приятно, неожиданно, и всё такое. Но ты же продолжаешь работать на государство, даже прекрасно осознавая, какая мерзость там царит! И я не поверю, что это просто из-за денег: ты бы мог с гораздо большим успехом…

– Ясное дело, что не из-за денег. А для того, чтобы менять систему изнутри.

Пошёл дождь. Мы спрятались под деревьями, я вдруг уткнулся взглядом в Олино плечо, по которому текли капли. В руках Паши откуда-то появилась фляга с чем-то крепким, они с Володей стали её распивать. Я отказался, залез в рюкзак в поисках своей – она оказалась пустой. Зато нашёл оранжевую строительную каску. Я напялил ее – все рассмеялись, зато капли, пробивающиеся сквозь ветви, просто отдавались тихим стуком, так что я не мок. Пригодилась каска!

– Ну, за то, чтобы ты изменил систему! – Паша выпил.

– Один я её не сломаю, – сказал в ответ Володя.

– Ты противоречишь сам себе. Сначала ты такой всезнающий и всемогущий, а теперь – всего-то какую-то систему не можешь изменить.

– Изменить… Менять мало, она успеет перестроиться, у неё есть особый иммунитет к таким меняльщикам. Тут другое надо делать. Подрывать.

– В каком смысле – подрывать?

Увлекшись их разговором, я чуть было не упустил момент, когда Оля отошла чуть в сторону и, пользуясь небольшим затишьем в дожде, сняла купальник, обернутая в одно из покрывал. Вся извиваясь, она надела на себя шорты и футболку. Я подошёл и спросил, не нужна ли помощь.

– Да уже нет, – усмехнулась она, – Павел там так увлёкся дискуссией, что мне приходится без его помощи обходиться.

– Да, дискуссия увлекательная.

С их стороны доносился голос Володи: «Россия всегда страдала от инфантилизма и прекраснодушия интеллигенции…».

– Увлекательная, увлекательная. Любите вы, русские мужчины, подискутировать. А как до дела… Они вон говорят: воровство, преступность. Да что они знают о преступности? У меня вот очень хорошую знакомую, подругу практически, этой зимой похитили. Прямо на улице – посадили в машину, и всё. Так о ней никто ничего и не слышал с тех пор. Какие вообще могут быть обсуждения глобальных вопросов, когда такое происходит?

Я пожал плечами: да, да.

От Паши и Володи разило коньячным духом. Весело, должно быть, мы выглядели: двое пьяных спорщиков с вещами под мышкой, увалень с огромным рюкзаком и в строительной каске и девица, обёрнутая в покрывало.

– Заикание как лечат? Шок, страх, потрясение, ошеломляющая неожиданность. Этим я как раз и собираюсь заняться, но один не сдюжу.