Сергей Есин - Твербуль, или Логово вымысла

Другой дом - это Драматический театр на Малой Бронной. Здесь играл знаменитый актер Михоэлс. В Великую отечественную он руководил Антифашистским комитетом советских евреев, ездил в США собирать для обороны деньги. Об этом Саня только слышал. Но кому-то надо держать все в живой памяти. Зато он точно знает, что после войны Михоэлс получил Сталинскую премию за театральные работы, а через два года трагически погиб в Минске в дорожной аварии.

Великий актер и режиссер был, по слухам, привержен возникшей еще в годы первой русской революции идее создания еврейской республики на полуострове Крым, в протекторы которой прочили тогда лейтенанта Шмидта. Идея реанимировалась после смерти Ленина. По так называемой "декларации Калинина" предполагалось переселить на полуостров сто тысяч еврейских семей, или пятую часть российской диаспоры. И вот, забегая вперед паровоза, как у него часто бывало, Маяковский уже пишет бравурный гимн: "Трудом упорным еврей в Крыму Возделывает почву-камень". Сталин, говорят, не хотел отдавать этого места, чтобы не иметь под боком непотопляемый крейсер со слишком импульсивным экипажем, и согласился на субтропический Биробиджан, а позже предложил ООН устроить евреев на земле, обетованной им, по Библии, Господом в Палестине.

Возле театра, если опять напрячь воображение, можно представить целую толпу довольно странного народа. Мужчины, в теплых зимних пальто с воротниками "шалью", и женщины, в основном одетые в котиковые шубы - настоящему щипаному дальневосточному котику износа нет. В таком обличье лет сорок назад московские евреи пришли на встречу с кумиром тех дней, с первым послом вновь возникшего государства Израиль Голдой Меер (Мейерсон). "Наша Голда". Действительно почти наша, родилась на Украине, в Киеве. Эта умственная картина пишется тоже с чужих слов - рассказ кого-то из преподавателей. Сане чужого не надо, но память у него молодая, цепкая, а преподаватели в Лите всегда о многом рассказывают.

Как бы освежившись видением картин, связанных с прошлой жизнью и историей литературы, Саня оказывается напротив почты. Она на первом этаже дома на углу Богословского переулка и Большой Бронной. Сколько отсюда было послано Литинститутом поздравительных телеграмм писателям! А сколько ушло телеграмм менее возвышенных и радостных: утраты часто стучали в двери Лита.

Отправкой и тех и других телеграмм обычно занимается отдел кадров, в помещении которого всегда живет кот или псина. Последнее время здесь проживает собака с литературным именем Муза. Чудесное дворовое животное с цепким и хитрым взглядом. Если Саня дежурит в субботу или в воскресенье, то в его обязанность входит Музу кормить и дважды в день выводить на прогулку. Очень неглупая собака. Обычно телеграммы на почту носит заведующая отделом кадров, так сказать куратор собаки. Саня полагает, это вполне могла бы делать и Муза. Собака-письмоносец. Может быть, даже и писать. А может, она и пишет? "Горячо скорбим утратой..." "Сердечно поздравляем дорогого и всенародно любимого..." "Ваше проникновенное русское слово..." В каких потайных папках хранятся трафареты этих волнующих текстов? Саня, читая нашу прессу, давно заподозрил, что на самом деле никакие телеграммы с поздравлениями и с соболезнованиями не шлются. Просто все тексты давным-давно отредактированы, согласованы и пронумерованы. Первые экземпляры лежат в средствах массовой информации, а вторые - в соответствующих заведениях культуры. И когда необходимо, из институтского отдела кадров звонят туда и сюда, собака Муза лает, скажем, три раза. Это означает, что надо опубликовать текст номер три - поздравление с высоким званием. А номер пять означает трагическую утрату. Вот бы об этом написать рассказик, каждый раз, вспоминая Музу, думает Саня.

Но дом с почтой на первом этаже знаменит не только этим. Совершенно не случайно со стороны Богословского переулка, у аккуратненького подъезда, видимо специально пробитого для эксклюзивного пользования новым жильцом, чтоб окружающие знали: четвертая власть сила! - появляются роскошные автомашины. Правда, хозяина апартаментов, этажом или двумя выше, удавалось увидеть далеко не каждому. Но только в жизни, поскольку на телевизионном экране от усатого, как черт, комментатора деться никому было нельзя: он был всегда, везде и повсюду. Половина института - ведь писатели, как молодые и неопытные, так и старые и матерые, любопытны, как белки - ждала, когда у подъезда появится знаменитый "мерседес", лично подаренный первым президентом России за поддержку на повторных выборах. Старики же пенсионеры, говорят, экраны своих телевизоров, глядя на усатого красавца, заплевали.