Амели Нотомб: Серная кислота

Предательством был этот непередаваемый свет, обещание чудесного дня – заставка, которая лучше идущего за ней фильма.

Как сказал кто-то, вся радость дней в утрах.

В последнее утро своей жизни Панноника чувствовала себя обманутой.

Заключенных, как обычно, построили на плацу, чтобы огласить имена приговоренных.

Передача шла в прямом эфире, и публика это знала. В углу экрана было написано: «Прямое включение».

«Концентрация» собрала максимально возможное количество зрителей – сто процентов населения. Ее смотрели абсолютно все: слепые, глухие, отшельники, монахи, уличные поэты, малые дети, молодожены, кошки и собаки. Другие каналы прервали свои программы, чтобы сотрудники тоже могли посмотреть.

Политики, сидя перед телевизорами, сокрушенно качали головой:

– Какой ужас! Мы должны были вмешаться!

Завсегдатаи баров, нависая над стойкой, не отрывали глаз от экрана:

– Ее казнят, точно, вот увидите. Подонки! Куда смотрят политики? Надо было запретить это безобразие! Нет больше ни морали, ни нравственности во власти, вот все, что можно сказать.

Благонамеренные излагали свои благие намерения, скорбно склонившись перед телевизором:

– Страшно, просто страшно! Черный день человечества! Но мы не имеем права отворачиваться, надо смотреть: мы должны будем выступить свидетелями этого кошмара, держать ответ. Мы не из тех, которые потом говорят, будто ничего не знали.

Арестанты в тюрьмах смотрели и зубоскалили:

– И это мы у них злодеи? Не нас сажать надо, а тех, кто устраивает такое паскудство!

Но продолжали смотреть.

Влюбленные, чистые души, поставив телевизор на тумбочку возле кровати, смотрели, нежно прижавшись друг к дружке под одеялом.

– Как все-таки далек от нас этот грязный мир! Любовь – наша крепость!

Накануне оба, дождавшись, когда другой отлучится по нужде, схватили пульт и быстренько проголосовали.

Кармелитки смотрели молча.

Родители показывали передачу детям, пользуясь случаем объяснить им, что такое «плохо».

В больницах смотрели пациенты, расценивая, видимо, свой недуг как оправдание.

Рекорд лицемерия побили те, у кого не было телевизора. Напросившись смотреть «Концентрацию» к соседям, они бурно негодовали:

– Когда видишь такое, можно только порадоваться, что не держишь ящик у себя в доме.

Стоя в строю, Панноника заметила, что надзирательницы Здены нигде не видно.

«Бросила она меня, – подумала Панноника. – Я пропала! Пропала!»

Она глубоко вздохнула. Наполнивший грудь воздух, казалось, был полон битого стекла.

Надзиратель Ян приблизился к заключенным, встал перед ними, вскрыл конверт и объявил:

– Сегодня к смерти приговорены СКЗ-114 и МДА-802.

Когда прошел первый шок, Панноника шагнула вперед и выкрикнула:

– Выродки! Зрители, вы просто выродки!

Она умолкла на миг, выжидая, пока перестанет колотиться сердце. Все камеры были направлены на задыхающуюся от гнева узницу. Глаза ее превратились в гейзеры ненависти. Она заговорила вновь:

– Вы безнаказанно творите зло! Но даже зло вы творите скверно!

Она плюнула себе под ноги и продолжала:

– Думаете, вам все можно, потому что вы видите нас, а мы вас нет? Ошибаетесь, я вас вижу! Посмотрите мне в глаза, вы прочтете в них такое презрение, что сразу поверите: я вас вижу! Вижу тех, кто тупо смотрит на нас, и тех, кто считает, что смотрит интеллигентно, кто говорит: «Я смотрю, чтобы узнать, сколь низко пали остальные», – и кто на самом деле пал еще ниже! У телевизора есть глаза, и они все это время следили за вами. Вы увидите, как я умираю, зная, что я вас вижу!

МДА-802, плача, взмолилась:

– Довольно, Панноника! Вы просчитались.

Панноника вдруг поняла, что МДА-802 умрет по ее вине. Ей стало стыдно, и она замолчала.

В зале с девяноста пятью экранами организаторы в восторге следили за этой сценой.

– Нет, она все-таки настоящая звезда! Стопроцентный рейтинг – такого еще не бывало, даже 21 июля 1969 года в Соединенных Штатах. [5] 21 июля 1969 г. телевидение США вело прямую трансляцию с Луны, где высадился Нил Армстронг. Чем, интересно, она берет?

– Люди видят в ней воплощение добра, красоты, чистоты – в общем, всей этой хрени. Они страшно любят борьбу добра со злом. И гвоздь зрелища – когда порок казнит добродетель. Невинность под пыткой!

– Да просто она красивая! Окажись она страшненькой, никому бы и дела до нее не было.

– Ничего не изменилось со времен Париса, – подытожил какой-то образованный подонок. – Выбор между Герой, Афиной и Афродитой всегда делается в пользу последней.