Джеймс Келман - До чего ж оно все запоздало

Так. Сэмми шмыгает носом. Понимаете, мисс, я ведь не очень уверен, когда я зрение-то потерял, может, и раньше, может, в прошлую субботу, на самом деле, я думаю, что в субботу все и случилось.

По-моему, вы назвали вторник.

Да, но, может, и в субботу.

Вы уверены?

Ну, не полностью.

Однако это возможно?

Да, чем больше я об этом думаю, – понимаете, этот день совершенно выпал у меня из памяти, полный пробел, вот я и думаю, может, это тогда и было, тогда-то все и вышло.

То есть до того, как вас арестовали?

Да вроде того.

И у вас имеется свидетельство, подписанное уполномоченным на то лечащим врачом? Она опять стучит по клавишам.

Пока нет, я записался на завтрашнее утро. Надеюсь в понедельник увидеться с врачом.

Ну что же, вам придется как можно быстрее представить в управление копию медицинского заключения.

Я это и собираюсь сделать.

Хорошо.

Сэмми шмыгает носом. Так чего, теперь мое заявление насчет пособия вычеркнуто?

Нет, боюсь, что нет, хотя хода ему дано не будет.

Вы хотите сказать, оно так в компьютере и останется?

Да, но я сохранила его, как отозванное.

Слушайте, а если вдруг я передумаю…

Насчет чего, мистер Сэмюэлс?

Да не знаю пока, но если вдруг, ну то есть если передумаю… Что тогда?

Это зависит от разных факторов, от того, например, по поводу чего вы передумаете. Подобные ситуации всегда конкретны.

Да, верно.

Вы что-то утаиваете?

Да нет, вообще-то пока ничего.

Еще раз напоминаю вам, мистер Сэмюэлс, об установленном периоде времени; если вы заявляете, что расстройство возникло не во вторник, а в субботу, время подачи ходатайства сокращается до пяти дней.

Ну да, спасибо.

Будьте добры, распишитесь вот здесь. Она вкладывает ручку в пальцы Сэмми, подтягивает его ладонь к чему-то вроде маленькой машинки, что ли, придерживает его указательный палец. Прямо здесь, говорит она.

Как духи у нее пахнут. Сэмми говорит: Ничего я подписывать не стану! И улыбается: Да нет, шучу.

О нет, вы совершенно правы, мистер Сэмюэлс, я должна была упомянуть, что законом установлена оговорка со стороны государства, в соответствии с которой вы приходите сюда и по мере ваших сил описываете ситуацию, полностью сознавая при этом, что осознанно ложные утверждения могут иметь своим результатом отмену любых или всех денежных пособий, назначаемых любыми или всеми отделениями данного государственного учреждения; и что любые действия, предпринимаемые данным учреждением, не предотвращают и не отменяют каких бы то ни было дальнейших действий, возможность которых может рассматриваться любым другим государственным учреждением.

Сэмми расписывается; слышится звук отрываемой бумаги, женщина вкладывает ему в руку листок. Это расписка, говорит она, подтверждающая, что вы подали заявление на перерегистрацию.

Он засовывает расписку в карман, подбирает палку. Хрен знает по какой причине желает ей, перед тем как уйти, здоровья. Уже у двери он вроде бы слышит, как щелкают, удаляясь, ее каблучки. Ему не трудно представить себе ее походку. Сэмми знает женщин этого типа. Обалденно красивые, но на какой-то странный манер, при котором уже и не важно, на кого она похожа, как сложена, ничего. И к тому же убийственно сексуальные. Иногда они носят этакие клево скроенные костюмчики, блузки у них с низким вырезом; да, красавицы, перед которыми всегда оказываешься в абсолютно невыгодном положении; у тебя даже от голоса такой женщины коленки слабеют. Они часто попадались тебе во всяких чиновных конторах, и они – лучшее, что там есть… худшее, следовало бы сказать. Как зовут ту актрису с хрипловатым голосом? Стоит ей взглянуть на тебя, и уже глаз оторвать не можешь; и куда бы она ни пришла, мужики немедленно затыкаются. Иногда ей дают главные роли в детективах. Даже если у нее нет пистолета, хреновые у тебя дела, друг, неприятностей не оберешься. Потому как временами она оказывается женщиной совсем другого пошиба.

Ладно; стало быть, его поимели.

Парень один отбывал срок вместе с Сэмми. Он был резервистом, или, как их там, территориальные войска, ну и его отправили куда-то на Средний Восток. Законопатили в пустыню, и он там подцепил какую-то жуткую болезнь. Сэмми как-то раз говорит ему: А чего ты оттуда ноги, на хер, не сделал? а, человек пустыни?

И куда бы я пошел? отвечает тот.

Да куда угодно. В раздолбанную Австралию. В Китай.

Размечтался, говорит он, ты хоть знаешь, где этот самый Средний Восток находится?