Алексей Колышевский - Жажда. Роман о мести, деньгах и любви

– А если здесь?! – внезапно очень громко воскликнула Наташа. – Если заманить его сюда? Ведь он ни разу здесь не был! Здесь все и свершится. К тому же очень удобно, остается только консьерж, но с этим можно как-нибудь управиться.

На том и порешили, и Сергей, совершенно на законных основаниях, как и водилось все то время, что они были вместе, спустя полчаса от ее ухода отправился в гости к дядюшке. Тот встретил его с прежней теплотой, обнял, налил ему и себе коньяку, пригласил в кабинет для уютной беседы тет-а-тет, обстоятельно рассказал обо всем случившемся в горах. Затем завел какой-то непонятный далекий разговор о пользе медицины, регулярных осмотров и витаминной диеты. Сергей рассеянно кивал и собрался лишь тогда, когда оказалось, что Мемзер о чем-то переспрашивает его.

– Простите, дядя, я что-то задумался. Все никак не идет из головы эта трагедия. Вот уж точно, про такое говорят «нарочно не придумаешь».

– Да уж куда там... Я повторю свой вопрос. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Вполне, – Сергей ухватил себя за нос и чихнул в кулак, рассмеялся. – Вот и подтверждение. А зачем вы спрашиваете?

– Да так... Помнишь, мы с тобой ездили в лечебницу?

– К рыжему доктору Гене? Помню, – у Сергея вдруг нехорошо кольнуло в груди.

– Придется поехать к нему еще раз, – Мемзер закинул ногу за ногу и, держа на отлете бокал с коньяком, рассматривал содержимое сквозь свет настольной лампы. – Он мне звонил. У тебя что-то неважные анализы. Поедем? Когда? Давай прямо завтра и поедем, у него выходных не бывает, и живет он прямо возле работы. Согласен?

«Плохие анализы»... Какие, к черту, анализы? С чего им быть плохими? И тут же вспомнился Сергею тот вечер в клубе, когда он впервые увидел Элю, будь она неладна, и ту проститутку с холодными руками. Сначала у него ничего не получалось, но потом... Неужели что-то от нее? Да и в праздничную ночь в клубе ее не было. Может быть, совпадение, а может... О, черт!!!

– Едем, – струсив и побледнев, выдавил Сергей. – Завтра утром. Можно?

– Конечно, – улыбнулся дядюшка. – Ведь я должен заботиться о тебе, сынок.

Агамемнон пребывал на границе возбуждения и паники, что было совершенно легко объяснимо и ставило ученого выше любой критики. Он стал первым в мире, кто проник в тайну долгой жизни, и сделал это совершенно реалистично: никаких портретов Дориана Грея, никакого доктора Фауста, только наука, не допускающая вольности трактовок, записанная понятным языком. И пусть он не столь красив и нет в нем рифмы, зато труд ученого можно с полной уверенностью назвать формулой бессмертия. «Придется тебе наврать пареньку, Гена. Он испугается, и ты под этим соусом делай с ним что хочешь», – инструктировал Агамемнона дядюшка. Тот послушно кивал, шелестела его львиная рыжая грива, и руки потели от волнения.

В день, когда все должно было свершиться, ученый преобразился. Выразилось это в тщательно, до блеска выбритой голове – древний обычай, хорошо знакомый на Востоке. Начиная над другими что-то новое, особенно важное, начинай с себя. Таким вот, совершенно лысым, и встретил Агамемнон дядюшку и молодого человека, тяжело плетущегося следом.

– О! – восхитился Мемзер. – А тебе идет, Гена! Ты так и оставайся, – и отпустил старую надоевшую остроту насчет экономии лысыми шампуня.

Вновь лифт, безлюдный коридор подземного этажа, кабинет номер семнадцать и кушетка. «У вас вирус иммунодефицита на ранней стадии. Вы хотите быть здоровы? Я помогу вам. Сейчас введу успокоительное, а потом вас перевезут в другой блок. Операция пустяковая, всего лишь несколько уколов, но болезненных. Поставим вам наркоз, и сегодня же домой», – Агамемнон говорил убедительно, сделал Сергею укол в плечо, ввел транквилизатор. Сергей почти сразу «поплыл», глаза остекленели, взгляд стал бессмысленным. Агмемнон растопырил пальцы, поводил ладонью над лицом своего пациента, остался доволен результатом – никакой реакции.

– Слушай, Гена, а он не умер?! – встревожился Мемзер. – На вид-то не больно живой.

– Спокойно. Ничего с ним не случилось, просто временный нервный паралич, мозг блокирован. Ему сейчас хорошо, он почти в раю... – ученый выдохнул. – Ну, или я зову санитаров, или?..

– Или что?

– Тебя тоже предстоит обездвижить, дать наркоз. Уколы очень болезненные: в сердце, в спинной мозг. Здесь тебя отправить в рай или уже в операционной?

Мемзер замахал руками:

– Нет, нет. Здесь не надо. Не хочу, чтобы меня как бревно везли по коридору рядом с другим бревном. Давай уж в операционной...