Тони Мориссон - Любовь

– Ты секреты хранить умеешь? – спросила и затаила дыхание.

– Да лучше всех ваших прежних знакомых! Гида перевела дух.

– Потому что в этом деле все очень личное. Никто не должен ни о чем – ни сном, ни духом. Вообще никто.

– В смысле Кристина?

– В смысле вообще никто.

– Берусь!

– Ты даже не спросила, сколько будешь получать.

– Я берусь за эту работу. А платить вы будете. Мне прям сейчас начинать или завтра с утра?

Медленные, ритмичные шаги забухали по коридору.

– С утра, – проговорила Гида. Она произнесла это шепотом, и вышло серьезней некуда, будто выстрел.

Явилась Кристина с подносом. Вошла, не постучав, не проронив ни слова. Поставила поднос на секретер, у которого лицом к лицу сидели Гида и Джуниор, и вышла, ни разу ни с кем даже взглядом не встретившись.

Гида приоткрыла горшочек и вновь накрыла крышкой.

– Вот ведь! Лишь бы досадить мне, – пробормотала она.

– А на вид так очень даже аппетитно, – сказала Джуниор.

– Ну и ешь тогда, – приказала Гида.

Насадив на вилку, Джуниор отправила в рот креветку и застонала:

– М-ммм, вкуснотища! Она и впрямь знает, как надо готовить!

– Да уж – знает: ведь не ем я всяких этих раков.

На втором этаже навязчивых излишеств, какие бросались в глаза на третьем, не было в помине. Был коридор, две скромные спальни, что-то вроде кабинета и ванная размером во всю ту комнату над ней, где Джуниор потратила два часа, пытаясь разгадать, что на уме у женщины, ставшей теперь ее начальством.

Процесс не должен был длиться так долго, но вкус горячей домашней пищи отвлек ее, и она обо всем забыла. И только доедая вторую порцию, начала всматриваться, пытаясь разглядеть одно лицо под другим, и вслушиваться, доискиваясь истинного смысла разговора. А то, что Гида вытворяла вилкой, в конце концов вовсе отвлекло Джуниор от еды. Прижав вилку большим пальцем к ладони, та накалывала лист бостонского салата, возила им в масле и уксусе, протыкала оливки, поднимала зубцами колечки лука и все это опять роняла, снова и снова, не переставая болтать и ничего не съедая. Впрочем, Джуниор больше смотрела на руки хозяйки, чем на то, что она ими делала, – маленькие и гладкие, как у ребенка (только в одном месте шрам), они слегка выворачивались ладонями в разные стороны на манер плавников. Это что, артрит? – гадала Джуниор. Потому старуха и не может сама писать книгу? Или еще какая-нибудь старческая болезнь? С памятью, во всяком случае, у ней явно не все в порядке. Еще перед тем как принесли еду, Джуниор отметила про себя перемену в тональности речи Гиды, этакий медленный дрейф из класса в девчоночью раздевалку, из кабинета директора в бар по соседству.

Лежа под одеялом в кровати, которую отвела ей Гида, Джуниор зевала, борясь со сном, – пыталась осмыслить впечатления, собрать их воедино. Понимала, что ела слишком много и слишком быстро, как в первые дни в исправительном приюте, когда еще не научилась растягивать еду наподольше. И так же как тогда, уже опять хотела есть. Аппетиту не удивлялась: он всегда присутствовал, но чтоб такой неукротимый – надо же! Перед тем, наблюдая за сероглазой Кристиной, когда та чистила креветок, она держала его в узде, быстренько сообразив, что к прислуге, которая занимается готовкой с двенадцатью бриллиантовыми перстнями на пальцах, полезно (или даже необходимо) немножко подлизаться, подъехать исподволь. Не укрылась от нее и некоторая злобность Кристины, но и это она приняла с ходу, считая таковую положенной по рангу любой надзирательнице, естественной ее защитой; это не страшно, думала она, немного лести, немного нахальства, и я найду в ее броне трещину. Однако, до отвала набив живот нормальной человеческой едой после того, как много дней приходилось промышлять мелким воровством и отбросами, она позволила себе расслабиться, втянуть внутрь все усики и щупальца. Да черт с ней с осторожностью, когда такое счастье – засыпать одной, в тишине, да и в полной темноте наконец-то! Что в помещении, где спишь, просто нет унитаза, уже само по себе потрясно! Жутко хотелось помыться, но не тут-то было, с этим вышел пока что облом. Когда Гида сказала, что погода чересчур скверная, автовокзал далеко и почему бы тебе не переночевать здесь, а за пожитками и завтра, мол, съездить не поздно, – Джуниор размечталась: вот, посижу сейчас, отмокну в настоящей ванне, наедине с ароматным куском цветного мыла. Однако вода, с шумом бежавшая по трубам наверху, до ванной второго этажа не добегала, так что из крана послышался лишь тихий вздох. Стало быть, тут Гида ее опередила, ну что ж, зато Джуниор вволю порылась в чулане – нашла там солдатскую каску, банку томатной пасты, два твердокаменных мешка сахара, крем для рук Джергенса, банку сардин, бутылку из-под молока, по горлышко набитую ключами, и два запертых чемодана. Попыталась было взломать их, однако плюнула, стала раздеваться. Помассировала себе ступни и залезла под одеяло, так и не расставшись с многодневной грязью.