Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

Сосед мой оказался тоже москвичом, лет сорока, командированным на тот же завод, что и я. Он представился Мишей. Миша был каким-то неадекватным по поведению, нервным, что ли. Потом всё прояснилось - он ещё не выпил с утра.

День был воскресный, нам можно было расслабиться. Мы взяли в магазине много дешёвого портвейна и оставили 'про запас' в номере. А сами зашли в гостиничный ресторан. К нам за столик подсел хорошо одетый человек, лет тридцати, по его словам - тоже москвич. Сказал, что он за рулём - он показал на чёрную 'Волгу' во дворе гостиницы, которая хорошо была видна из окна.

Подошла официантка, которая тут же широко открыла глаза на меня; меню взял новый знакомый, который оказался тоже Мишей. Миша 'второй' заказал 'царские' закуски и дорогую выпивку. Сказал, что за деньги мы можем не беспокоиться, они у него есть.

- Бизнесом занимаюсь! - улыбнулся Миша.

Бизнесом тогда называлась спекуляция. Сейчас это слово используют с положительным оттенком, но тогда 'спекулянт' - это было приговором. Как впрочем, и 'проститутка', особенно валютная. Сейчас это - уважаемые люди, пример для подражания, а тогда - страшные отбросы общества.

Миша даже позволил себе ущипнуть официантку за ягодицу, что было немедленно внесено в счёт. Мы весело беседовали, Миша-'второй' рассказывал о тонкостях своей профессии, о деньгах, которые он 'зарабатывал', о том, что у него по всей Белоруссии 'всё схвачено'. Но когда принесли счёт, он похлопал себя по карманам и вспомнил, что деньги оставил в номере, и уже решил пойти за ними. Но мы услужливо скинулись с Мишей-'первым' и заплатили. Миша-'второй' попросил, чтобы мы, если ещё раз пойдём в ресторан вместе, денег с собой не брали - он теперь будет платить за всё сам.

Мы очень довольные таким знакомством, пригласили Мишу к нам в номер и допили весь имеющийся там портвейн. Вместо стаканов Миша предложил использовать вазы - так, дескать, делают настоящие джентльмены. Мне досталась хрустальная галетница, из которой я постоянно обливал свою рубашку. Допив портвейн, Миша пошёл отдыхать к себе в номер.

Миша-'первый' же, возбуждённый выпитым, предложил мне 'снять девочек' у сквера. Место, как он сказал, хорошо ему известное из прошлых поездок в Могилёв. Миша нервно метался туда-сюда, возвращался ко мне (а я ждал его у входа в гостиницу), говорил, что 'всё хорошее' уже разобрано, хотя ещё и шести вечера нет, и т.д. Наконец, он вернулся в компании совсем юной девицы, с виду школьницы, и не по сезону легко одетого юноши еврейской внешности.

Миша отвёл меня в сторону и спросил, согласен ли я, если девица будет одна на нас двоих? Я, ещё мало понимая в этом, кивнул головой, но переспросил: - и этот тоже нам на двоих?

- Ты что, педик, что ли? - удивился Миша и пояснил, - это сутенёр её, Свердлов по фамилии. А может быть по кличке. Он очень бедный, даже пальто не имеет, просил подержать его в тёплом номере, пока мы с девицей управимся. Но я - первым буду, это же я её нашёл - идёт? Я согласился.

Поднялись к нам на третий этаж; у Миши оказалась бутылка водки в заначке, выпили. Миша стал торговаться со Свердловым о цене за девицу; нам посоветовали выйти в другую комнату. Мы вышли и закрыли за собой дверь. Девушка была худенькая, бледная, почти прозрачная, лет семнадцати. Глаза светло-серые, почти белые.

- - Олеся, - представилась она и поинтересовалась, - ты из Москвы?

- Я кивнул.

- Никогда в Москве не бывала, мечтаю туда приехать! У тебя есть где остановиться? Я утвердительно кивнул, не отдавая себе отчёта, и поцеловал девушку. Она весело засмеялась, показала на дверь и сказала:

- Там меня уже продают, а ты хочешь - тайком и бесплатно?

Я кивнул головой и поцеловал Олесю ещё раз. Заметил, что она не отвечает на поцелуй, кожа на руках и плечах её холодная и в пупырышках. Я уже, было, дал волю рукам, как вдруг дверь резко открылась, вошёл разъярённый Миша, схватил Олесю за руку и стал выталкивать её из комнаты. Сзади орал ругательства Свердлов. Оказывается, не договорились о цене - нас здорово обескровил Миша-бизнесмен.

- Жмот! - кричал с лестницы Свердлов Мише, уводя за руку безразличную Олесю.

- Сутенёр! - отвечал ему сверху Миша.

- Всё - заключил Миша - обойдёмся без Свердловых! Сами найдём себе баб - пошли!

И мы снова спустились на улицу.

Миша кидался к каждой женщине, проходящей мимо, но получал отлуп. Наконец, 'клюнула' парочка женщин лет сорока, полных, видимо семейных. Одна из них, покрасивее, уговаривала вторую, очень уж деревенского вида: