Максим Веселов - Дом без приведений

— Нуу что жжж… — господин Нерон удовлетворённо скручивал плеть. — Объявляю результаты голосования окончательными и более не обсуждаемыми. Наша коллега Лин из Поднебесной, принята в наш коллектив с испытательным сроком в пять лет. За ней закрепляется квартира номер 69-ть, основной сущностью определяется героиня из картины Генриха Ипполитовича Семирадского «Танцующая среди мечей». Всем — спасибо, все — довольны!

Публика согласно закивала головами и мордами. Потянулись к выходу, то есть к ближайшим стенам, растворяясь в них словно в плотном тумане. Лин тоже поднялась со своего места, поклонилась господину Председателю, сложив у груди ладошки, затем секретарю Общего Сбора, и, повернувшись на деревянных каблучках, отвесила глубокий поклон МихСэрычу. На них глазели. Без мысли, просто так, у всех хватало и своих новостей в квартирах, что бы ещё гоняться за интригами Общего Сбора. Но МихСэрыч всё же ощутил неловкость, ибо и ответил бы чем Лин на любезную благодарность, да вот понятия не имел, как там у них в Поднебесной принято говорить «пожалуйста». Поэтому просто похлопал девушку по плечу и, вздохнув, буркнул:

— Да ничаво…

Она снова едва заметно улыбнулась и растворилась в воздухе, оставив после себя тонкий аромат. МихСэрыч не знал этого запаха, но в уме возникли картинки рваных зелёных сопок, на фоне хорошо прорисованных серых облаков, пагоды с закрученными водостоками и лёгкий звон медных колокольцев. «…цветы и драконы…» — пропел Вертинский.

— Охухо… — раздалось в ухе и принадлежало это Маршалу Тоту, видение скукожилось и лопнуло. — А ведь что тут у нас начнётся сейчас, МихСэрыч, когда эта китайская бестия начнёт по всему подъезду голой бегать… оххухо…

— А почему голой? Старик, ты в своём ли уме-то?

— Я-то в своём, а вот ты, похоже, замечтался тут. Иди за Кешкой присматривай, котопёс несчастный.

МихСэрыч давно не обращал никакого внимания на старческий сарказм друга, но здесь явно что-то было не так, видимо, опоздание лишило его части важной для всех информации. Потому и сыр-бор затеяли, нервничали, голоса так кардинально разделились.

— В чём дело, старик?

— Ты, батенька, явно далёк от изобразительного искусства, и не вкурсе, что этот безобразник Семирадский намалевал в своей «Танцующей…» Голая она там пляшет среди ножичков! Вот тебе и весь сказ. Не дождался Толстой наш картинки, и знаешь, хорошо, что не дождался. Всё одно бы из ума выжил, что так, что этак… Тут все с ума сойдут скоро, погорим мы, как лягушки на солнце…

— Ладно пугать, старик, что мы, дикие совсем — голых баб не видели?!

— Мы-то видели. Но, разволновался народ, как видишь.

— Да ну, бред…

Маршал скептически прикусил папироску в уголку рта. Что-то недоговаривал. МихСэрыч знал друга как облупленного, поэтому решил, что тираду про «все с ума сойдут скоро», тот высказал по иному поводу, уже от себя.

— Рассказывай, старый хрыч, что надумал?

— Думку я, дружок, надумал.

— Так колись, что ты ломаешься как девка навыдане?! — МихСэрыч прикусил язык, осознав тошноту фразы в восприятии друга. — Извини, дружище, это я к слову… вырвалось.

— Дурак ты… — маршал красиво сморщил тонкий девчачий носик, и по-мужицки им сморкнул. — Я вот что думаю. Вот каким таким каком, она язык наш выучит, ать? Да знаешь ли ты, что у них там, в Поднебесной, на одно слово — четыре смысла?! Они только интонации меняют: этак мяукнет — «чайник», этак — «стакан», вот так — «любовь», а вот ентак — «смерть». А слово при том — одно! Ты думаешь, она когда-нибудь поймёт, что у нас, сколько смыслов, столько и слов?! А интонации нам, видите ли, нужны, что бы эмоции свои показать. Да у них там ваааще не знают про эмоции, типа — низший сорт, если эмоционален, одна радость должна быть, а при радости — улыбаются или смеются, и всё. Ну, плачут, так плачут. Эхх, да чаво тебе тут объясняю… Неет, брат, это мы по ихнему скоро замяукаем все…

Одри пожевала папироску, разглядывая свои загоревшие ножки, торчащие из-под символической мини-юбки. Скривилась, словно курила лимон вместо вонючего «Беломора», сплюнула себе на туфли и рассыпалась на исчезающие песчинки. Маршал явно смотрел фильм «Амели» со своим образом в главной роли и кое-что перенял от приёмов режиссёра. Вживается, маршал, похоже — подумал друг и отправился восвояси.

Стас колдовал над ужином.

Ему было непривычно и сладко ощущать себя в роли повара. Хотя, за тридцать лет холостяцкой жизни он не научился готовить и предпочитал перекусывать в кафе, в данный момент восторг творца романтического ужина наполнял его сознание. Скоро должна была появиться Лиля, он зажжёт свечи и, после горячего, будет кормить её с ложечки сладким десертом, кстати говоря, купленным всё же в привычном кафе. Там они и познакомились. Прошла уже целая неделя их совместной жизни, вот и придумал Стас отпраздновать юбилей.