Мари Осмундсен - Благие дела

— Пожалуйста, отпусти меня, — попросила она. — Я же не обязана быть тут!

Он покорился и отпустил.

Карианна постояла в саду, давая себе отдышаться: теплый ночной воздух, темно, безлюдно. Она прошла по дорожке к ограде, в воротах обернулась и посмотрела назад.

Деревянный особняк в Кампене: только что после ремонта, красный, с белыми рамами, он казался снаружи небольшим и старомодным, внутри же был вместителен и оборудован по последнему слову техники, хотя старинный стиль сохранился, во всяком случае, так было задумано — сохранить дух старины. Отдельные колоритные детали. Сочетание антикварной и современной мебели. Изысканно. Даже более изысканно, чем в Бьёрновом ателье в Грюнерлёкке.

Дом был, конечно, красивый. Кто откажется жить в таком?

Но кто может себе такое позволить?

Светлые прямоугольники окон, голоса и движение за занавесками.

Прикрыв за собой калитку, Карианна в тишине синей ночи отправилась восвояси.

— Надо же, не боится одна возвращаться ночью домой, — сказал кто-то рядом, на тротуаре.

Карианна вздрогнула, потом разглядела, кто это, и, насупившись, стиснув зубы, продолжала идти вперед.

— Ах, как торопится, — продолжал голос, вздохнув. — Но от меня, сама знаешь, отделаться нелегко.

— Хотя и возможно, — подхватила Карианна. — Я уже много лет не видела твоей мерзкой рожи.

— Ты просто держалась в рамках, — закивали ей с тротуара. — Только за все нужно платить. И тебе это прекрасно известно.

— Подумаешь, стишок! — отозвалась Карианна. — Стоит ли поднимать шум из-за такой ерунды?

— Уговор дороже денег, — заметил он. — Можешь по крайней мере уделить мне несколько минут для беседы.

Они уже вошли в парк, и Карианна остановилась под фонарем и посмотрела вниз, на того, с кем разговаривала.

— Тогда давай побудем здесь, на свету.

— Неужели боишься темноты? — спросил он. — А ведь, кажется, ты из тех, что умеют отбиваться руками и ногами.

— Я приберегаю такие меры на крайний случай, — сказала она и села на траву.

— Ну и ладно, — покладисто проговорил он. — Здесь так здесь. Ясно, что ты предпочитаешь не тащить меня домой к своему хахалю.

Он стоял перед Карианной, косматый и сгорбленный, росточком ей до колен, и сверкал своими желтыми глазами, похожими на две золотые монетки. От него исходил специфический запах, она не могла разобрать какой.

— Ты даже не понимаешь, что натворила в этот раз, — сказал он и, задрав ногу, почесал подошву.

Карианна никогда не видела его обутым.

— Ничего я такого не натворила, — отвечала она. — Подумаешь, ушла пораньше из гостей. Что тут такого?

— Ты заколдовала четырех Мовинкелов, одного Лёве, одну Стеен и одного Магнуса, заманила их души в гору Пиннерудберга, — объяснил он.

— Магнуса? — удивилась она. — Я про Бьёрна ничего не говорила.

— Одно дело — говорила, а другое — думала, — сказал он. — Чем же они тебе не угодили, эти Мовинкелы? И разве это честно-благородно — оставить их до конца жизни мыкаться без души?

— Невелика беда, — заметила Карианна. — Она им была только в тягость.

— Очень возможно, — согласился он. — Но как бы у тебя ни болели зубы, это не значит, что они тебе никогда больше не пригодятся. А в Пиннерудберге от этих семи душ никакого проку.

— Зато и вреда тоже никакого, — отвечала она.

— Ну что ты такое говоришь, — вздохнул он, усаживаясь напротив Карианны по-турецки. — Если у тебя потерялась душа, ты будешь всю жизнь не находить себе места и, сам того не ведая, искать ее.

— Что-что, а это я испытала на собственной шкуре, — сказала Карианна. — Только Лёве и Мовинкелы сделаны из другого теста, они не такие чувствительные.

— Ну конечно, одна ты у нас особенная, а у других, ты считаешь, и кровь не пойдет, если они порежутся.

— Все себя считают особенными, — отозвалась Карианна. — А вообще что с тобой сегодня? Раньше ты не отличался такой щепетильностью.

— Семь душ есть семь душ, — сказал он. — Слишком за многое придется платить.

— Да не семь их было, — возразила она. — Про Бьёрна я ничего не говорила.

— Не говорила так не говорила, — раздраженно пробурчал он. — Значит, скоро скажешь.