Мари Осмундсен - Благие дела

Однако было бы еще более абсурдно, если бы Карианна задрала голову к солнцу, разинула рот, выставив напоказ все пломбы в своих крепких белых зубах, сжала руки в кулаки, закрыла глаза — и завыла бы, как ошалевший от света волк. Нет, так никто не поступает жарким летним днем посреди Тересесгате. Во всяком случае, Карианна так не умеет. Как не в состоянии она плюнуть человеку в лицо, как не могла бы размазать свежее собачье дерьмо по белоснежной плиссированной юбке, тем более когда юбка эта принадлежит незнакомой пожилой даме с волосами такого же цвета, как у Мимми.

Ничего подобного и не произошло, да и вообще не случилось ничего особенного, если не считать того, что двое посторонних друг другу людей раскланялись и с улыбкой разошлись, одна в один конец Тересесгате, другая — в другой, одна с лежащим в коляске курчавым малышом, другая с сумкой через плечо, в босоножках и с обнаженными сильными руками.

— Зачем ты завесила зеркало одеялом? — спросил Бьёрн.

Она промолчала, для нее было сюрпризом, что нужно иметь объяснение для каждого своего поступка.

— Все фокусничаешь! — пробормотал он.

Карианна наконец вспомнила, где видела красный фломастер — на подоконнике, за Мимминым цветком под названием Мать-и-тысяча-детей. Она достала фломастер и на последнем ящике, куда были сложены туфли, сумки, плащи и шляпы, сделала надпись: «Армия Спасения».

— Тебе помочь? — спросил он из соседней комнаты.

— Спасибо, не надо, — отвечала она. — Я уже справилась.

Она вышла и поцеловала его в лоб, она любила целовать его в лоб, ей нравился его лоб. Бьёрн опустился в одно из двух громоздких зеленых кресел и сидел там боком, перекинув длинные ноги через подлокотник: красивый, в белой рубашке с шейным платком, в сандалиях и облегающих джинсах.

Он критически оглядел Карианну.

— Тебе не мешает принять душ, — заметил он.

Она и сама это знала.

Карианна пошла и приняла душ.

— Мне не хочется домой, — прокричала она ему, вытирая голову, — я бы лучше куда-нибудь сходила.

— Прекрасно, — отозвался он из гостиной. — Роберт с Нуттой празднуют сегодня новоселье, я могу позвонить и сказать, что мы придем.

На самом деле она имела в виду вовсе не это. Она имела в виду: мне хочется пройтись… одной… побыть одной… побродить одинокой волчицей… потанцевать, выпить, опять-таки одной…

Она была голодная и злая.

Но объяснять ничего не стала. Она вышла в гостиную, вынула из сумки щетку для волос.

— Тогда скорее одевайся и пойдем! — сказал он.

В квартире стоял приторный, едва ли не тошнотворный запах старой женщины.

— Я уже оделась, — сказала Карианна и, вытянув правую руку, продемонстрировала надетое на палец кольцо.

Бьёрн сдвинул брови, усмехнулся, покачал головой.

— У тебя что, эти дела начинаются?

Ничего не ответив, она опять удалилась в прихожую, нашла свои вещи, оделась. Бьёрн уже снял с зеркала клетчатый плед. Она осклабилась своему отражению. Бьёрн тоже вышел из комнаты и, встав рядом, обнял Карианну за плечи, в зеркале появилась симпатичная, обыденная картинка: молодая, довольно интересная пара, он выше ее, в белой рубашке, подпоясанный кожаным ремнем, с «благородной» сединой в волосах и открытым мужественным лицом; она с детской полуулыбкой, в юбке и чистой белой блузке, с волосами цвета меди, с крупным ртом, большими глазами и вздернутым носом. Все как у людей.

Смотреть противно.

Она не стала снова завешивать зеркало. Чмокнув Бьёрна в щеку, она повернулась, первой вышла на площадку, подождала его и заперла дверь.

— Вы уже решили, как быть с квартирой? — спросил Бьёрн на лестнице.

— Да, — отвечала она, хотя они вовсе ничего не решили.

Они доехали на велосипедах до Грюнерлёкки, он позвонил Роберту и Нутте, и они отправились на вечеринку.

Впрочем, как выяснила Карианна, придя туда, это оказалась не вечеринка, а светский прием: шестнадцать взрослых и двое детей при полном параде, в костюмах и элегантных туалетах. Дом Роберта располагался в Кампене и был недавно отремонтирован, так что еще попахивал краской и свежеструганым деревом; две светлые, просторные комнаты, цветы, яркие краски. Гостей рассадили вокруг огромного старинного стола и потчевали жареной телятиной с красным вином, дети благовоспитанно ели на кухне курицу и запивали лимонадом. После обеда подали сыр. И другое вино. Нутта выступала в роли хозяйки, она была в длинном платье, русые волосы красивой косой уложены вокруг головы. Роберт сел за пианино, один из гостей — муж Нуттиной подруги — достал флейту, и они сыграли вдвоем какую-то классическую пьесу, которую Карианна не узнала. И еще она чувствовала неловкость из-за того, что неподходяще одета. Индийская юбка с белой блузкой годились для работы. Здесь подобный наряд был слишком непритязателен, слишком дешев.