Мари Осмундсен - Благие дела

В голове Рут мгновенно вспыхнуло: Так он собирался? Он тоже думал? Значит… значит, они были правы, все были правы, и Анетта, Анетта тоже оказалась права. Но даже это открытие не поколебало Рут. Все хорошо, все прекрасно.

Она ничему не радовалась и ни о чем не жалела.

Все было замечательно…

Миновала неделя. Рут по-прежнему не испытывала никаких эмоций. Не то чтобы на нее напал столбняк, просто все происшедшее вместе с ее чувствами как бы стерлось, более не существовало для нее.

И тем не менее она знала, что где-то оно сохранилось, голова подсказывала ей, что пережитое вернется, постепенно, спустя некоторое время, когда она будет в состоянии его осмыслить.

Однажды она опоздала на работу, впервые с ранней весны.

Ее разбудил будильник, и она остановила его, потянулась, зевнула, хотела уже встать с постели…

И тут она, очевидно, опять заснула, хотя и не уловила перехода к забытью. Но она должна была заснуть, потому что ей привиделось, будто она попала в темноту, в полную темноту, в которой не было ни малейшего просвета, там не было ничего , и она была огорошена этим, она пережила шок, лежа навзничь в Карианниной квартире по Тересесгате, готовая подняться с постели…

Там не было ничего! Только кромешная тьма!

Постепенно Рут сообразила, что все-гаки есть воздух, которым она дышит. Она попробовала пошевелить рукой. Ага, двигаться можно, в любом направлении. По крайней мере это был не такой сон, в котором…

Она могла свободно дышать, воздуху хватало. Она могла шевелиться. Она ощущала на теле ночную рубашку… и что-то еще: под ногами чувствуется песок, сказала она сама себе. Во всяком случае, ей так кажется. Она вытянула руки в обе стороны, пощупала: да, песок. Песок, песок, песок…

— Песок, — произнесла она вслух.

И услышала собственный голос: она может говорить, значит, существуют еще и звуки. Однако эхо — отражение этих звуков — было какое-то странное. А издали доносился приглушенный шум… чего? Как будто капели…

Тут было жарко, и песок тоже был горячий. Рут начала потеть…

Ей никогда в жизни не снился такой чудной сон. Органы чувств передавали свои ощущения, четкие и определенные, и при этом вокруг стояла темень — и почти полная тишина, если не считать отдаленного звука — эха? — капели…

Ее нервная система сообщала Рут, что на нее вот-вот обрушится беспредельный ужас.

Нет, скорее всего, это не кошмар, ничего плохого с ней не случится. Но сколько можно лежать в темноте без движения? Она села, только потом догадавшись, что надо было сначала проверить пространство над головой. Теперь она исправила ошибку, вытянув руки вперед и вверх. Ничего. Пустота. Один воздух.

От этой беспросветной тьмы у нее поднялась дурнота. Уж не ослепла ли она? Вытаращив глаза, Рут поводила головой из стороны в сторону, но не уловила никаких сигналов — нигде ни проблеска, ни малейшего изменения в плотности тьмы. Все-таки ослепла? Однако это не объясняло ни жары, ни безмолвия — или почти безмолвия, — ни пота, ни влажноватого песка, который она чувствовала под ладонями.

Все она перебрала? А запахи? Кажется, пахло землей, едва ощутимый, скорее даже приятный аромат почвы, разве что немного затхлый… Да, она еще забыла воздух. Раз она дышит, значит, воздуха достаточно…

Кажется, с одного краю воздух вел себя несколько иначе, слева намечалось что-то вроде сквозняка, очень-очень слабое дуновение, и все же оно явно было. Она повернула лицо влево. Совершенно точно. Она ощутила его особо чувствительной кожей губ.

Рут бережно, хотя и довольно нескладно, задрала рубашку выше колен и на карачках поползла туда, откуда тянуло сквозняком.

На ее пути не встречалось никаких препятствий, все было по-прежнему, мрак не рассеивался, капель вроде тоже не приближалась, но и не отдалялась. Рут становилось все страшнее и страшнее, она прибавила темп, она ползла, закусив губу и слыша теперь только собственное дыхание, частыми толчками вырывавшееся из груди.

Внезапно опора под ее руками исчезла, остался один воздух… без песка, она повалилась ничком, заорала… и проснулась.

И очутилась на своей кровати, в Карианниной квартире по Тересесгате. Было четверть восьмого, несколько секунд тому назад прозвонил будильник, она выключила его и как раз собиралась встать, позавтракать, одеться и бежать на работу.

Рут, всхлипывая, уткнулась носом в постель — сна не было ни в одном глазу, только смертельный страх и ночная рубашка, мокрая от пота.