Марта Кетро - Мартовские коты. Сборник

Забор не достроили – две стены были кирпичными, а одна – из сетки на железных столбах. Она уходила далеко в реку.

На внешних воротах и калитке висели два амбарных замка снаружи, на внутренних (там, где лодки) – изнутри.

Нет, перелезть через забор было легко, но обратно? Как собаку вытащить?

Мелькнула даже нелепая мысль стащить у деда секатор и подрезать сетку, но, прикинув, что провожусь я долго, собака окончательно взбесится или, того хуже, помрет от разрыва сердца, я поняла – вариантов нет. Надо отомкнуть замок на воротах.

Вскрывать замки я не умела. Ну, не умела. Я не была настоящей дворовой шпаной, мне было некогда. Обычная школа (за четверки ругали), конноспортивная школа (с восьми лет), и еще я подрабатывала – помогала конюху Геше «вывозить говна». Домой приходила только спать и делать уроки, а уж по двору бегать с мальчишками – что вы, когда?

Я стояла, вцепившись пальцами в железную сетку, солнце напекало затылок, пес бесновался в золотистом облаке песка. Толковых мыслей не было.

В свои одиннадцать я знала о смерти все. Нет, не так. Я и сейчас почти ничего не знаю о смерти. Только то, что она неотвратима и если ты не успел вовремя, ничего уже не поправишь – не договоришь, не доделаешь, не вернешь. Покойники не просыпаются (тогда я не видела еще голливудских фильмов про зомби, да). Но кроме фильмов про зомби, все это я знала уже лет в пять.

Я вдруг испугалась – а ну, как я не успею? А если – сегодня?

Я смотрела на пса. Он был такой красивый, такой большой, такой живой...

Ветер заныл, забился в листьях, облака понеслись низко-низко, волоча за собою по песку тяжелые, черные тени.

Я втянула голову в плечи, поглядела вверх – дождь, что ли? Но небо было ясным.

Подумав, я решила, что сегодня – вряд ли. Был вторник, выходной на лодочной станции. Кто попрется сюда только для того, чтобы убить собаку? Да никто.

Мне надо было уходить. Похлопав по забору, я сказала:

– Ладно, дурнина черножопая, не ссы. Заберу тебя вечером отсюда по-любому.

И я поплелась домой. Мысли мои были тяжелы, нести в голове их было неудобно, и я катила их перед собой, как маленький скарабей свой гов-ношарик. Катила, рассматривала со всех сторон.

В моем воробьином сердце поселилась ярость. Не та, которая красной пеленой, а холодная, конструктивная, раздумчивая ярость. Ее должно было хватить надолго.

Дома я вымылась, переоделась, схватила портфель и рванула было к выходу, но у самой двери, как коршун куренка, меня выхватил дед.

– Куда не жрамши опять?!! – взревел он.

– Пусти, деда, пусти – опоздаю, от матери влетит, – выкручивалась я.

Но дед был непреклонен. Усадив меня за стол и поглядывая, чтоб не сбежала, он зашарил в холодильнике.

– Дедуль, – обреченно сказала я, – опаздываю...

– Ну, хоть яблочко вот печеное с молоком и булочкой, – проворковал лицемерно дед, кромсая колбасу.

– Деда!!! – взвыла я.

– Ну, ладно, ладно, – дед по-обезьяньи ловко запихнул мне в рот печеное яблоко и пододвинул стакан молока.

Я возмущенно хрюкнула, пытаясь прожевать дар природы, и вот ровно в этот момент в башке моей засияла брильянтом замечательная в своем коварстве мысль.

Проглотив на радостях распроклятое яблоко, выхлебав полстакана молока и расцеловав деда, я понеслась в школу.

«...А говорил же дед, что сладкое для мозгов полезно, – думала я на бегу, – но как же быстро подействовало!»

В школе я отсидела положенное почти без приключений, только мимоходом случайно прищемила русичку. Спросила, почему «сантименты» через «а», а «сентиментальный» через «е». Ну, она распсиховалась и выгнала меня из класса.

С трудом подавив желание слить из школы совсем (было еще два урока), я устроилась на подоконнике, сделала «впрок» математику и даже успела подчитать Рафаэля своего Сабатини.

После школы, не заходя домой, я отправилась рыскать по двору. Была у нас банда «придворных кавалеров», как я их называла, – мальчишки от 7 до 13, подрастающая гопота.

Нашла я их у поваленной липы возле стройки – они грелись на солнышке, как стайка бродячих собак-сидели, лежали, кто-то курил, кто-то в карты, а Толстый Веталь даже читал книжку.

– Здорово, корсары, – сказала я насмешливо. А Толстый Веталь ответил:

– Приветствуем, донна. Какая злая судьба занесла вас на этот богом и людьми проклятый остров?

Остальные посмотрели на нас, как на придурков.

– Чего тебе? – наконец спросил Котя, заводила, мальчик лет тринадцати.

Я ковырнула носком ботинка землю.