Марта Кетро - Мартовские коты. Сборник

Они живо заинтересовались, отвлеклись от мальчика, гурьбой подошли, затыкали пальцами в снимок и заорали: «Я говорил тебе, Димон!». Да, они видели вчера, она бегала и пыталась отнять у них мяч, видно, что породистая, но ошейника точно не было, нет, ошейника не было. Я поняла, что напала на след, поблагодарила их и пошла дальше. Итак, Джуба вчера был здесь.

Мне предстояло преодолеть парк, выйти на другую его сторону, где начинались трамвайные пути и строился большой развлекательный комплекс. Там были толпы людей. И вдруг какая-то совершенно обычная тетенька, поглядев на фотографию, сказала: «Я его видела. Позавчера. Он шел вон туда, – она махнула рукой в сторону второго выхода из парка, – с каким-то парнем, не русским». – «Точно??!» – «Точно, я обратила на них внимание, собака шла рядом с ним, без ошейника. Посмотрите, может, это турок или таджик, их много вон там на стройке». Я понеслась к выходу из парка, пробежала через трамвайные пути и толпы народу с рынка, влезла через какую-то дыру в заборе и оказалась на стройке. Там были проложены досочки среди грязи и цементных луж, я пошла по ним, уткнулась в какого-то строителя, – точно, турок, – завопила сквозь грохот, тыча ему в нос фотографией, он закивал и потащил меня к еще одной дыре в заборе. И там, через какую-то заборную сетку, через спины строителей в зеленых куртках я увидела Джубу. Он был грязный, как свинья и поникший, он лежал спиной ко мне, уткнув нос в лапы, на каком-то деревянном настиле, вокруг него орали на турецком языке, я туда побежала и закричала: «Джуба!». И если вы думаете, что он с радостью кинулся мне на грудь, то нет. Он обернулся, узнал меня и тут же опустил голову, и боком, виновато-виновато, медленно-медленно ко мне пошел. А когда понял, что я его хватаю, целую и ругаюсь, только тогда замолотил хвостом и лизнул меня в щеку. Нас окружили строители и повели праздновать находку в свой вагончик, налили мне водки, я хлопнула стопку от усталости, и все время наклонялась и трогала лежащую рядом собаку за холку. У меня не было ни поводка, ни ошейника, но я намеревалась вести его домой за шиворот или нести на руках все его 40 кг как придется. Отпускать его больше я не собиралась. А мужчины рассказывали мне, как Фарид привел его из парка: «Он вышел из-за кустов, и я угостил его хлебом, и он пошел за мной сам, у левой ноги!», и говорили, какой Джуба молодец, только они все время называли его Ирханом.

«Он у нас по ночам сторожил, нам же на стройке нужен сторож!» – говорили они и давали Джу-бе колбасы, а он, интеллигентно косясь на меня, ее брал. Я спрашивала: «Но как же он у вас сторожил, лабрадоры же почти не лают?». И тут они очень удивились: «Как это не лают?», и тут же один крикнул: «Ирхан, голос!», и Джуба, не переставая коситься на меня, привстал и стыдливо гавкнул глухим басом. По дороге домой я пообещала Джубе, решительно ведя его за шкирку, что никогда не буду даже в шутку называть его Ирханом, раз ему так неловко, и говорила, что он молодец, что не пропал совсем и не дал себя поймать, и даже самостоятельно устроился на работу за приличную кормежку в хорошем коллективе. А Джуба поспевал рядом и о чем-то думал, а, придя домой, вторым делом понесся в свою любимую ванную и не вылез оттуда, пока мы его не вымыли как обычно и не почистили ему зубы зубной щеткой. А первым делом он, конечно, с треском сожрал все, что мы ему дали, и даже дружелюбно вильнул хвостом в сторону кота, у которого с момента нашего появления на пороге морда сделалась постной. Развлекательный комплекс достроили, и я бы с удовольствием повесила туда мемориальную доску – «Эту стройку за миску похлебки сторожил черный лабрадор Джуба».

История пятая. Как Джуба убежал навсегда

А потом в нашей жизни наступили совсем другие, печальные времена. Мы с мужем расстались, и я не сумела удержать в руках всю эту хрупкую конструкцию под названием «привычный уклад». Я полгода очень мучилась, не спала ночами и не ела днем. А собака была ни при чем, но тоже мучилась. Я уже не гуляла с ней так часто и весело, как раньше. Я гуляла с ней глубокой ночью, чтобы она могла побегать по безлюдным ночным дворам без поводка.

Тогда была совершенно колдовская черная зима. Я перестала бояться холода и темноты и выходила из дому в четыре часа ночи, шла по заснеженным темным проулкам, где не горели даже фонари, а Джуба бежал рядом, то пропадая в дальних сугробах и закоулках, то появляясь, запыхавшись и весело глядя на меня. Он носился вволю, и однажды перемахнул через огромный сугроб, затем – через виднеющийся за ним забор, и исчез в февральской метели. Он не отозвался больше ни на зов, ни на свист, мои трехмесячные поиски не дали никаких результатов, и, в конце концов, мы с дочкой отгоревали свое и по нему, и по нашей рухнувшей семье.