Гийом Мюссо - Квартира в Париже

В тексте поэмы переплетались два диалога. Маленький мальчик боится чудища, отец тщетно пытается его успокоить. Потом Царь пытается заманить беззащитное дитя в свои сети. Сначала он старается его приласкать, потом переходит к угрозам, проявляя всю свою безжалостность:

Видя, что сын в панике, отец пускает коня галопом, чтобы скорее унестись из гибельной чащобы. Но завершение поэмы не оставляет сомнений в печальной участи ребенка:

Это произведение служило источником вдохновения для многих творцов – Шуберт сочинил по его мотивам знаменитую Lied [72] Немецкая полифоническая светская песня эпохи позднего Средневековья и Возрождения, обычно четырехголосная, в строфической форме. . Но в данном случае гораздо важнее было то, что мощно звучащий в нем мотив рокового нападения и похищения стал основой для трудов многих психологов и психиатров в ХХ веке. Для некоторых поэма была прозрачной метафорой изнасилования. Другие усматривали в ней двойственность отцовского образа, то сулящего защиту, то грозящего муками.

Маделин продолжила чтение. Оба знатока настаивали в статье на том, что всех жертв Лесного царя находили вблизи воды, рядом с зарослями ольхи [73] Erl – ольха ( нем. ). По-французски «Лесной царь» звучит как Roi des aulnes – «Ольховый царь». . Следовавшее из этого объяснение было понятнее ботаникам, чем полицейским.

Ольха, напоминала статья, – дерево, растущее на влажных почвах: у болот, на берегах рек, в подлеске, куда никогда не проникают солнечные лучи. Благодаря своей высокой влагоустойчивости ольха часто идет на сваи, понтоны, некоторые виды мебели, музыкальные инструменты. Помимо физических свойств, ольха воспета в мифах. В Древней Греции она символизировала жизнь после смерти. В кельтской культуре друиды считали ее символом воскрешения. Викинги делали из древесины ольхи свои волшебные жезлы, ее дым при поджигании был частью ритуала колдовства. В других краях ольха, красный сок которой похож на кровь, была священным деревом, которое запрещалось рубить.

Что из всего этого следовало? Как связать эту насыщенную символику с мотивами убийцы? Автор статьи остерегался делать какие-либо выводы. У Маделин возникло чувство, что она пересекла новую черту, вошла в новый круг враждебной и мглистой «ничейной земли». Заходить на территорию Лесного царя было смертельно опасно.

С семи утра Маделин переминалась перед дверями агентства FastCar на углу Гансевурт и Гринвич-стрит.

Аренда автомобиля в США, убеждала она себя, – плевое дело, но поскольку она не забронировала по Интернету, ей пришлось заполнять бесконечные формуляры, стоя в холодном зале перед противным клерком по имени Майк, предпочитавшим трепаться с приятелями по мобильному, вместо того чтобы помогать клиентке. Даже в Нью-Йорке принципу «клиент всегда прав» пришел, как видно, конец.

Выбор машин ограничивался экологичным малышом «Спарк», внедорожником «Субару» и пикапом «Шевроле Сильверадо».

– Мне «Спарк», – решила Маделин, тыча пальцем в буклет. Здоровенная махина была ей ни к чему.

– Остался только пикап, – буркнул Майк, сверившись с компьютером.

– Вы только что называли несколько вариантов!

– Не туда посмотрел, – ответил он, грызя ручку. – Остальные уже зарезервированы.

Маделин хмуро сунула ему свою кредитную карточку. Делать нечего, она бы согласилась и на грузовик с прицепом.

Получив ключи, она медленно проехала несколько кварталов, осваиваясь с управлением мастодонтом, а потом выехала на автостраду, связывавшую Манхэттен на уровне ТриБеКа с Нью-Джерси.

Для субботы 24 декабря движение было более-менее ровным. Всего за четверть часа она достигла противоположного берега и нашла место на парковке паромной переправы.

Раньше Маделин не бывала в Хобокене и, выйдя со стоянки, отдала должное пейзажу. С берега Гудзона открывался потрясающий вид на Манхэттен. Солнце, отражавшееся от стен небоскребов, делало картину совершенно фантастической: оно высвечивало неожиданные детали, как на гиперреалистических полотнах Ричарда Эстеса [74] Современный американский художник, работающий в стиле фотореализма. . От этого красновато-коричневого, с золотым отливом, стоп-кадра невозможно было оторвать взгляд.