Правда, прочитать меню, напечатанное белым по белому, представляло определенную сложность. Указывать гостям отеля, какую одежду они имели или не имели право носить, конечно, не годилось, но упоение белым цветом в «Белом Отеле» было столь довлеющим, что едва ли кто из гостей отважился бы появиться не в белом; крайне редко кто-нибудь – в шутку ли, или по небрежности, или в связи с ложно понятым стремлением к оригинальности – надевал к белому костюму пестрый галстук. Его чуть ли не начинали избегать, доводили чуть ли не до слез и показывали на него пальцами.
Известно, что ничто так не хрупко, как совершенство. Это знают и рогатые церберы. Они переливаются всеми красками, как хамелеоны, но больше всего любят коричневый цвет. В последнее время, с тех пор как отель возглавил новый хозяин, которому дело явно не по плечу, церберы появляются в виде своего рода радуги из адски отвратительных оттенков коричневого. Особенно в вечерние сумерки случается такое, что невозможно и представить.
Именно такими вечерними сумерками я и намеревался насладиться в день своего прибытия: тем самым часом, когда белизна белых роз или белизна хризантем особенно ярко проступает из зелени листьев – хотя меня заранее предупредили: церберы намереваются накрыть собой весь отель и задушить белизну…
И в самом деле: они появились над озером. Коричневое было уже не просто коричневым, оно было одновременно и серым, и сернисто-желтым, цвета помоев, цвета кровяной колбасы, невыносимо отвратительным.
Но случаются чудеса, даже в моем присутствии. Церберы начали таять и уменьшаться в размерах и так разозлились, что у них вытекли глаза…
…и приплыло в белом, соединяющем в себе белизну всех белых миров, белое чудо, и как всякое чудо, оно не поддавалось описанию…
…а затем я расскажу вам, как разорился Кародамски, владелец отеля.
Во Франции существовал древний дворянский род владельцев Клермон-ан-Бовэзи, из которого происходил несчастный сэр Ги де Кларюс Монс по прозвищу «Jui qui non dormit», то есть «Гвидо, который никогда не спит». Он умер в 1119 году в тюрьме Руана. Почему он оказался в заключении? Потому что не спал? Или он не спал потому, что его – невиновного – заключили в тюрьму? Прямых потомков у него не было, но его племянники и племянницы и все последующие поколения вплоть до графини Алипс де Вёрон, о которой речь впереди, все они частенько лишались сна, когда пытались докопаться до сути дела – почему сэр Ги, «который никогда не спит», попал в заключение.
Чем больше время отдаляло эти события, тем тусклее становились воспоминания (и выцветали документы), и тем сложнее, что и понятно, становилась разгадка тайны и тем чаще далекие потомки ворочались без сна в постелях комнат своего украшенного башнями замка, который, что примечательно, тоже назывался «Sanssommeil». [i]
После того как все владельцы поместья, впоследствии графы де Клермон-ан-Бовэзи, вымерли, графство перешло под владычество Франции, но сам замок через графиню Мао был унаследован владельцами Ньерзона, а после того, как и те вымерли, перешел к графам де Вёрон, чьим последним отпрыском и была уже упомянутая Алипс де Вёрон, такая же ужасная, как горгульи на водосточных желобах крыш и башен ее замка, если не еще ужаснее.
Она не отказывала себе в удовольствии ежегодно на три-четыре недели приезжать в Амстердам и пугать своим видом гостей «Гранд-отеля Кародамски». Один из постояльцев написал однажды в книге отзывов (а может быть, и в книге жалоб), что старая графиня выглядит, как высохший монсеньор, направляющийся на карнавал, переодевшись одноглазым филином. Но господин владелец отеля Кародамски, жена которого находилась с де Вёронами в отдаленном родстве, не мог не принимать у себя графиню тогда, когда ей захочется, несмотря на то что она всегда торговалась из-за цены.
Когда замок был выставлен на аукцион, графиня попросила владельца отеля Кародамски об одном одолжении.
– Чтобы получить наибольшую цену, – сказала графиня, – я буду ее искусственно повышать. В конце концов, ведь это жемчужина архитектуры, многобашенное свидетельство из покрытого лиловатой дымкой прошлого старой Франции. Окаменевшая иллюстрация из «Trés riches Heures». [ii]Один американский продовольственный концерн, который, собственно, хотел купить «Neuschwannstein», [iii]заинтересовался «Sanssommeil». Пойдите туда, – сказала графиня господину Кародамски, – и поучаствуйте в торгах. Все время поднимайте цену. Я знаю, что американские торговцы фасолью непременно купят его. Торгуйтесь, пока я не подам вам знак.
Читать дальше