Я буквально испытывал страх перед ветром, который гонялся за всеми, как гигантский колючий кусачий зверь, даже в лавке книготорговца, чью визитную карточку дал мне господин Димульд. Продавец книг держался весьма недружелюбно. У меня было такое чувство, что он не испытывал никакой радости от моего прихода, и перспектива возможной продажи какой-либо книги его отнюдь не воодушевляла.
Тем не менее книгу я купил. Она называлась «Der Dermiurg». Потом в одном холодном, продуваемом сквозняками кафе я прочитал текст на суперобложке. Из него явствовало, что автор исходил из до сих пор не подвергаемого сомнениям утверждения, что Бог создал человека по Своему образу и подобию. Принимая во внимание, что именно послужило человеку и в особенности его характеру в качестве образца, о характере самого Бога, согласно теории автора, можно предположить лишь самое плохое. По всей видимости, он, клацая зубами, только того и ждет, что мы будем затянуты в воронку смерти.
Ужасно. Я раскаивался, что купил эту книгу. В тексте на супере еще говорилось, что автор в конце концов все же предлагает решение этой загадки, но саму книгу я читать не буду.
Двери хлопают. В Брабанте постоянные сквозняки.
Более толстая и, похоже, более добродушная из них двоих звалась Мелани Квадфассель и была тугой на ухо. Тощую звали баронесса Роза фон Антенгрюн по прозвищу Глазастик. Она тоже была тугоухой, но не признавалась в этом. Доводились ли они родственницами друг другу, и если да, то каким образом – установить уже не представляется возможным. Вероятнее всего, что Квадфассель несколько десятилетий назад поступила на службу к баронессе в качестве собеседницы и чтицы (тогда такие были) и что служебные отношения с течением времени изменились до неузнаваемости, в результате чего обе старухи стали казаться сводными сестрами или по крайней мере кузинами.
Они занимались философией. Что означает: они читали, или вернее, Квадфассель читала, а Антенгрюн по прозвищу Глазастик слушала. Если прочитать все философские труды, полагала фон Антенгрюн по прозвищу Глазастик, можно познать сущность мира и смысл жизни. Итак, они читали. (Денег было достаточно. Дедушка баронессы продал городу участок земли под строительство главного вокзала за пожизненную пенсию для своих детей и детей своих детей.)
Вначале они читали в хронологической последовательности: от досократиков до Андре Глюксмана; затем поделили философов географически: греки, индусы, французы и т. д.; потом стали читать по алфавиту: от Аристотеля до Ясперса – здесь отношения между обеими дамами уже настолько укрепились и потеряли четкость, что о чтице и слушательнице не могла и речь идти. Они стали читать независимо друг от друга, правда, сидя рядышком, одна из них (баронесса) читала с начала алфавита, а Квадфассель с конца. Прочитав книгу, они делились друг с другом ее квинтэссенцией.
Но смысл жизни и мироздания им так и не открылся. Обе дамы предприняли еще одну попытку: они стали читать по цвету. Сначала это были книги в голубых переплетах, потом в красных, потом в желтых…
Было теплое, не слишком жаркое летнее послеполуденное время. Обе старухи сидели в саду и, сбросив тапочки, поигрывали пальцами своих старушечьих ног (Квадфассель – толстыми, похожими на личинок майского жука, фон Антенгрюн по прозвищу Глазастик – костисто-кривыми). В мозгах старух скопилось так много философского мусора, что образовалась некая аура, которая по неизвестным причинам воспламенилась, так что дом баронессы и некоторые из близлежащих домов взлетели на воздух.
Некоторое время в золотистом облаке парил унитаз, похожий на привидение.
– И ровно через сорок четыре года я нашел «Белый Отель».
Он называется «Белый Отель» и действительно белый. Конечно, не следует думать, будто я все прошедшие сорок четыре года своей жизни потратил на поиски того самого белого отеля, называвшегося «Белый Отель» (на что бы я в таком случае жил? Разве существует такое место или такое учреждение, где в течение сорока четырех лет предоставляли бы кому-нибудь стипендию для поисков белого отеля?
Подобного места или учреждения на свете нет), но я… не хочу преувеличивать, я, разумеется, размышлял о «Белом Отеле» не каждый день, однако не проходила и пара дней, как я снова начинал думать о нем.
Природу не изнасилуешь: и деревья, и трава, и кусты в парке были, конечно, зеленые; но ведь существуют и только белые цветы; вода в пруду голубая, или серая, или зелено-голубая, смотря по тому, какое в этот момент время дня, но легкие деревянные мосты над ней – белые, и лодки, в которых гостей, если они пожелают, могут прокатить одетые в белое гномы, – тоже белые. Говорили, что раньше даже уголь, прежде чем его разжечь, помощники истопников окрашивали в белый цвет. Что все, начиная с посуды и кончая ковриками, начиная с постельного белья и скатертей и кончая занавесками, а также телефоны, мебель и одежда персонала – все было, само собой разумеется, белым.
Читать дальше