Шэрон Гаскин - Забытое время

Истекая жаром изо всех пор, она кивнула и ложкой зачерпнула побольше.

— Вкусно?

— Во рту какой-то чокнутый пожар, — ответила она, — а так вообще-то да. — Она глотнула рома с колой, и после огненного карри ее окатило холодом.

— Да? — Он перевел взгляд с тарелки на лицо Джейни. Скулы и макушка у него ярко розовели, будто он слетал к самому солнцу и умудрился не сгореть заживо. — Можно попробовать?

В легком недоумении Джейни вытаращилась и пожала плечами. Ладно, черт с тобой.

— Прошу.

Он живо пересел на соседний табурет. Взял ее ложку, и глаза Джейни проследили, как ложка замерла над тарелкой, затем нырнула в карри и отправила рис прямо незнакомцу между губ.

— Гос-споди, — произнес он. Осушил стакан воды. — Гос-споди боже. — Но он смеялся и поверх стакана смотрел на Джейни с откровенным восхищением. Наверное, заметил, как она улыбалась бармену, и решил, что дама открыта для предложений.

Ошибся или нет? Джейни мигом прочла все: и с каким интересом он смотрит, и как непринужденно он сдвинул левую руку за корзину с лепешками, временно спрятав палец с обручальным кольцом.

Он приехал в Порт-оф-Спейн по делам — работает в одной корпорации, окучил прибыльную франшизу и решил по такому случаю «оттянуться». Так и сказал, «оттянуться», и Джейни едва не поморщилась — кто так выражается вообще? Среди ее знакомых — никто. Он из Хьюстона, где она никогда не бывала, да и не стремилась. На загорелом запястье у него красовался «ролекс» белого золота — Джейни впервые видела такие часы вблизи. Так ему и сказала, а он снял их и надел ей на руку, и блистающие часы повисли на ее влажном узком запястье. Ей понравилось — тяжелые, на веснушчатой руке смотрелись чужеродно, алмазным вертолетом зависли над карри из козлятины.

— Вам идет, — отметил он, оторвал глаза от часов, посмотрел ей в лицо, и во взгляде его читалась такая прямота намерений, что Джейни вспыхнула и вернула часы. Ну что за глупости?

— Мне, пожалуй, пора. — Даже ей самой показалось, что прозвучало неохотно.

— Поговорите со мной еще. — В голосе его была мольба, однако наглость из глаз никуда не делась. — Останьтесь, а? Я неделю ни с кем нормально не разговаривал. А вы такая…

— Так-так. Какая?

— Необычная. — И ухмыльнулся — сверкнул чарующей улыбкой мужчины, понимающего, как и когда включать свои чары, оружие из своего арсенала, которое тем не менее вспыхнуло, точно металл на солнце, просияло некой искренностью, и эта подлинная симпатия окатила Джейни волной жара.

— Я очень обычная.

— Отнюдь нет. — Он помолчал, ее разглядывая. — Откуда вы?

Она еще глотнула из бокала, и ром с колой слегка пригладил ей шерстку.

— Да кому какое дело? — На губах — прохлада и жжение.

— Мне есть дело. — Снова улыбка — мимолетная, обаятельная. Вспыхнула — и пропала. Однако… подействовала .

— Ладно, тогда я из Нью-Йорка.

— Но родились не там. — Он это просто констатировал.

Она ощетинилась:

— А что? Я, по-вашему, для Нью-Йорка недостаточно крута?

Она почувствовала, как его глаза ощупали ее лицо, и постаралась как-нибудь скрыть все симптомы жара в щеках.

— Вы довольно круты, — протянул он, — но видно, что ранимы. Это не нью-йоркское качество.

Видно, что она ранима? Вот так новости. Захотелось спросить, где торчит ранимость, чтоб запихать ее на место.

— Итак? — Он склонился ближе. Пахнул он кокосовым лосьоном для загара, и карри, и по́том. — А на самом-то деле вы откуда?

Сложный вопрос. Джейни обычно уходила от ответа. Говорила: со Среднего Запада. Или: из Висконсина — там она прожила дольше всего, если считать колледж. С тех пор, впрочем, туда не возвращалась.

Правды никому никогда не открывала. Вот только сейчас почему-то открыла:

— Я ниоткуда.

Он поерзал на табурете, нахмурился:

— То есть? Где вы выросли?

— Я не… — Она потрясла головой. — Вам это будет неинтересно.

— Я слушаю.

Она глянула на него. И впрямь. Он слушал.

Нет, «слушал» — не то слово. Или как раз то самое: обычно оно пассивно, означает немую восприимчивость, приятие чужих звуков, «я вас слышу», а то, что делал этот человек, было ужасно мышечно, интимно — он слушал изо всех сил, как слушают звери ради выживания в лесах.

— Ну… — Она вдохнула поглубже. — Отец был региональный торговый представитель, они же не сидят на месте. То тут четыре года, то там два. Мичиган, Массачусетс, штат Вашингтон, Висконсин. Мы так и ездили втроем. А потом он… в общем, поехал дальше — не знаю куда. Куда-то уехал уже без нас. Мы с мамой жили в Висконсине, пока я не доучилась в колледже, а потом она переехала в Нью-Джерси и там прожила до самой смерти. — По-прежнему странно было это произносить; Джейни попыталась было отвернуться от его пронзительных глаз, но где уж там. — В общем, потом я переехала в Нью-Йорк, потому что в Нью-Йорке все тоже в основном неприкаянные. Никакой особой родины у меня нет. Я ниоткуда. Смешно, да?