Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 2

Очередь у креста постепенно рассосалась, и престарелый батюшка, тяжеловато шаркая ногами в войлочных тапочках, направился к дьяконским вратам и исчез в алтаре. Вскоре его опять вызвали. В двух шагах от Нины двое бородачей и группа молодых людей о чем-то с ним договаривались. Старый священник кивал, задавал вопросы. В его речи чуткий слух Нины уловил легкий акцент. Разговор шел о погоде, о зиме где-то на севере, о каких-то еще пустяках. Вдруг Нину осенило, что этот старик с белоснежными волосами и есть тот самый владыка Ипатий, с которым Иван недавно познакомился и о котором как-то ей рассказывал.

К Нине приблизилась знакомая прихожанка и указала на одного из мужчин, стоявших перед владыкой. Это и был Рябцев. Рослый, чернобородый, непритязательно одетый, Рябцев, предупрежденный о появлении Нины в назначенное время, как только понял, кто перед ним, тепло поздоровался с ней и Февронией и теперь не сводил с обеих вопросительного взгляда.

— Вот. Это вам… — спохватилась она и протянула Рябцеву сверток; что именно в нем находится, она не знала.

Михаил Владимирович взял пакет и пригласил их с дочерью на чай в трапезную. Нина поблагодарила и отказалась.

Закончив беседу с молодыми людьми, владыка Ипатий направился в алтарь, но вскоре вернулся и стал исповедовать лысоватого мужчину средних лет, по виду иностранца. Преклонив перед священником колени, тот быстро и тихо говорил что-то, склонив голову. Владыка внимательно слушал. Получив прощение и благословение, иностранец встал с колен, поблагодарил и направился к выходу.

Нина и сама не знала, что ее подтолкнуло. Воспользовавшись тем, что владыка был один, она шепотом попросила дочь ждать ее на выходе, а сама подошла к Ипатию, извинилась и спросила, не может ли он ее исповедовать.

— Могу, — ответил тот, взглянув на нее пытливо и добродушно.

Нина невольно отметила про себя, насколько усталым выглядит владыка: худое бледное лицо с правильными чертами осунулось, под глазами пролегли глубокие тени, лоб покрывала испарина.

— Вы извините… Я бы очень хотела… — смущенно вымолвила она. — Вы наверное устали?

— Устал, — признался владыка, не сводя с неизвестной просительницы приветливого взора. — А вы готовы?

— К исповеди? — Нина окончательно оробела. — Не знаю…

— Вы лучше завтра приходите, прямо с утра, — сказал владыка. — Я отдохну. А вы сможете приготовиться.

— Я даже не знаю, вправе ли я просить об этом… К вам столько людей обращается, могу представить.

— Не так уж и много, — ответил владыка. — Вы пораньше приходите. Чтобы нам не мешали…

В восемь утра, несмотря на то, что до начала литургии оставалось около часа, в храме было довольно людно. Волнуясь еще больше, чем накануне, потому что уверенности в том, что она действительно готова к исповеди, у нее — как не бывало и, кроме того, заранее стыдясь, что придется раскрыться перед совершенно незнакомым человеком и говорить о вещах в основном неприглядных, а значит, и неминуемо уронить себя в его глазах, Нина предпочла написать всё на бумаге, — именно такую рекомендацию давали в маленькой православной брошюрке, которую она однажды купила для дочери.

Список изначально занимал страницу. Она решила переписать его, сократить. Но ясности от этого нисколько не прибавилось. В конце концов Нина остановилась на том, что ей казалось наиболее важным, а точнее, наиболее неприятным в ее собственных глазах, и переписала всё начисто крупным и аккуратным почерком…

Владыку Ипатия она ожидала увидеть в правом приделе. Но там исповедовал другой священник, молодой и краснолицый. В полной растерянности Нина осталась стоять в стороне. Вдруг вышедший из алтаря молодой человек в стихаре направился прямо к ней.

— Здравствуйте! Владыка предупредил, что вы придете, — сказал он. — Он вас ждет. Подождите минутку, он сейчас выйдет.

Как незнакомый человек мог ее узнать? Это казалось слишком необычным. Мучила неловкость, что пожилой священник вынужден уделять особое внимание ей одной. С какой стати? За какие заслуги? В следующую секунду из дьяконской двери вышел сам владыка.

— Ну вот, — сказал он приблизившись. — Хорошо, что пришли…

— Вы ради меня… одной? — окончательно смутилась Нина. — Извините… Я не знала.

— Вы подготовились? — серьезно спросил владыка. — Пойдемте в левый придел, там поспокойнее.

Почти в полной темноте там тоже стоял аналой для исповеди. На аналое лежали крест и Евангелие. Здесь не было ни души.