Пер Андерссон - Невероятная история индийца, который поехал из Индии в Европу за любовью

– Если одно упадет, все посыплются.

И они засмеялись.

Они отгоняли от себя собак, смотрели, как шьют, чинят серебряные цепочки, как девушка подметает улицу перед дверью. Вдыхали дым, пахнущий горелой листвой, и слушали храп какой-то женщины. Люди пели, разговаривали, месили тесто, играли в карты, лежали, растянувшись на спине.

Ему казалось, что сами они – часть всего, что есть вокруг, часть этих людей, улиц, запахов и неба.

К шести часам они вышли к фонтану, и Пикей начал развешивать картины для своей ежедневной выставки. Лотта помогала ему. Он смотрел, как она, напевая себе под нос, закрепляет картины на крючках. «Боже, пожалуйста, пусть эта женщина станет моей женой», – подумал он и сел на табурет, чтобы рисовать портреты желающих. Она села рядом. На четвертом рисунке они решили все собрать и пойти в кино.

Перед кинотеатром «Плаза» толпились сотни человек. Очередь к кассам выливалась на улицу. Премьера фильма «Месть и закон» прошла полгода назад, но он до сих пор собирал полные залы. Они долго изучали нарисованный от руки рекламный плакат, на котором Амитабх Баччан расстреливал злодеев из пулемета. С верхнего яруса с видом на партер, где они расположились, было видно, что большинство зрителей – одинокие мужчины, которые поглядывали на них с тоской.

Пока шел фильм, он переводил для нее с хинди на английский, но когда сладкоголосая Лата Мангешкар запела Jab tak hai jaan, он умолк, откинулся в кресле и наслаждался. Во время одного из красочных танцев она придвинулась ближе, опустила голову ему на плечо и вложила в его руку свою. Беспокойство, с которым ему удалось справиться после зоопарка, вспыхнуло вновь. «Для чего все это? – спрашивал он себя. – Что высшие силы хотят мне сказать? Так начинается любовь?» Он ничего не понимал и только сейчас осознал, как чудовищно неопытен. Он будто снова стал вдруг двенадцатилетним.

Чему быть, того не миновать. И он попытался успокоить свои сомнения мантрой: между нами возникла особая связь, наши души на одной волне. Много раз повторив эту мантру, он наклонился и поцеловал ее в лоб, беззвучно шепча: «Ма Махешвари, Ма Махешвари» – это было имя богини джунглей, которой молилась когда-то его мать.

В Дели пришла зима. По ночам небо было ясным и звездным, туман сгущался лишь перед самыми сумерками, а воздух становился ледяным. Они молча бродили в темноте по обезлюдевшему городу, мимо фонтана, который теперь был выключен. Потом направились по бульвару на юг, мимо церемониального проспекта Раджпатх и триумфальной арки Ворот Индии к Лоди Колони. Сначала он только держал ее за руку, но потом, осмелев от того, что они были одни в ночном городе, обнял. Он ощущал тепло ее тела и в то же время остро чувствовал, что делает нечто запретное, как будто у уличных фонарей были глаза и они следили за ними. В какой-то момент ему почудилось, что он покинул свое тело и видит себя, идущего рядом с Лоттой, словно с крыши дома, с высоты метров двадцати над землей.

Прогулка оказалась долгой. Но какое это имело значение? В два часа ночи они вернулись домой. Лейф крепко спал в своей постели и громко храпел. Они взяли одеяло, вышли на веранду и уселись, закутавшись в него, на бетонную лестницу. По улице с лаем бегали собаки. Он держал ее за руку и смотрел то вверх, на звезды, то снова на нее. Долго смотреть ей в глаза было чудесно, но в то же время мучительно. А звездное небо позволяло ему иногда отводить взгляд.

«С момента моего рождения божественная сила вела нас друг к другу, – думал он. – Чтобы сбылось то, чему суждено сбыться». Он знал, что люди с Запада обычно рассуждают иначе. Но знал на собственном опыте, что жизнь устроена именно так. «Это наша ночь, – говорил себе он. – Наша волшебная, предначертанная ночь любви». Он снова и снова целовал ее в лоб, в щеки. Сначала глаза, потом разум и только потом сердце. Так любовь овладевает человеком. Так было всегда, и так будет до скончания времен.

«Боже, пожалуйста, пусть эта женщина станет моей женой».

Он шепотом позвал ее по имени. Она не ответила. И они долго сидели в тишине.

– Я люблю тебя, – наконец решился сказать он, но тут же в этом раскаялся.

«Зачем я только позволил этим словам вырваться изо рта, – думал он. – А что, если она сейчас встанет и уйдет? Или только посмеется надо мной? Или скажет: “Ты мне нравишься, но не настолько”?»

– И я тебя, – решительно сказала она, наклонилась и поцеловала его в лоб.

После паузы он добавил:

– Я был бы самым счастливым человеком на земле, если бы ты стала моей женой.