Пер Андерссон - Невероятная история индийца, который поехал из Индии в Европу за любовью

Плотный зимний туман окутал город, как бывает обычно в это время года, когда он направился в храм Шивы, чтобы верховный бог помог ему понравиться той девушке. Он молился целый час. Такого еще никогда не было, потому что на самом деле он не молился никогда. Но сейчас был особенный случай.

В родной деревне ему даже не разрешали заходить в храм. Но здесь, в Дели, люди из разных каст, классов и этнических групп перемешаны, а потому никто не спрашивал о его касте. В разнообразии большого города были свои преимущества.

Потом он пошел на Коннот-Плейс, где в густом тумане, как мистические фигуры, вырисовывались аркады и колонны классических полукруглых домов. Забрезжило утро, и лучи бледного зимнего солнца проникали сквозь дымку тумана. Сегодня пришло еще больше людей, чем обычно. Некоторые из них, выпрямившись, сидели на траве, чтобы мужчины с грязными ватными палочками чистили им уши. Другие заказывали массаж, чтобы им размяли мышцы спины ногами. Но подавляющее большинство посетителей парка сидели и лежали вокруг, разговаривали, чистили арахис, курили, жевали листья паана [36] Листья тропического вьющегося кустарникового растения семейства перечных. и выплевывали красную слюну.

Мама всегда хотела иметь карандашный портрет дочери. Лотта вспомнила об этом, когда увидела на Коннот-Плейс щит «Десять рупий – десять минут».

Обычно здесь стояла длинная очередь, но однажды вечером она увидела уличного художника наблюдающим каскады фонтана в одиночестве. Она вышла из тени, чтобы он смог ее разглядеть. После того, как они обменялись парой слов, она вдруг попрощалась и ушла. Почему – она не может вспомнить. Что-то в его внешности одновременно привлекло и напугало ее. «Рисунок можно сделать и на следующий день, подождет», – подумала девушка.

В разнообразии большого города были свои преимущества.

Спустя два дня Лотта вернулась к фонтану, встала в очередь и стала терпеливо ждать. Когда пришел ее черед, она попросила художника нарисовать портрет. Он долго испытующе смотрел на нее, будто она была самой удивительной клиенткой дня. Пока он доставал лист бумаги и сортировал карандаши, она рассматривала его усы и челку, которая выглядела так, словно он пытался выпрямить ее, намазав кокосовым маслом. Волосы сияли. Она думала, что он похож на темнокожую версию Джими Хендрикса или индуса, который хотел казаться западным путешественником. В детстве она читала книгу о кудрявом мальчике из леса, который сидел в окружении кувшинок в темном пруду. И с тех пор она была очарована людьми, которые выглядели, как этот уличный художник с Коннот-Плейс.

Был восьмой час вечера 17 декабря 1975 года, и тяжелое от смога небо над Дели мерцало персиковым цветом в блеске уличных фонарей.

У фонтана царило привычное оживление. Но вот от толпы отделилась фигура с длинными прямыми светлыми волосами. «Наконец-то!» – подумал Пикей. Она встала в очередь. Когда подошел ее черед, он попросил ее сесть на табурет. Дрожащей рукой он нанес первые штрихи. Вокруг, как обычно, толпились зрители, но разволновался он не поэтому. Рука дрожала так сильно, что ему пришлось остановиться.

– Простите, – сказал он. – Я не могу. Как вас зовут? Может, зайдете завтра ко мне в художественную школу?

– Зайдем, – ответила она.

Он поднял взгляд. Позади нее стоял белый мужчина. «Хоть бы это не оказался ее муж!» – подумал он.

– Конечно, приходите вдвоем, – весело произнес он вслух.

– Меня зовут Лотта, а это Лейф, он фотограф.

«Она не сказала “мой друг” или “мой муж”, – обрадовался Пикей.

Он принял душ, переоделся в чистое и долго смотрел на себя в зеркало, размышляя о ее имени. Сначала ему послышалось, что ее зовут Лата, как певицу, песни которой он слышал во многих фильмах.

Нет, не Лата. Она сказала – «Лотта».

На веранду заглянула Диди, жена соседа.

– На собеседование собрался? – спросила она с любопытством.

– В каком-то роде да, – кивнул он.

Добравшись до школы, он принес три стула, расставил их на солнечной лужайке перед кафе и стал ждать. Они пришли, как договаривались, ровно в десять и взяли кофе.

Это было приятно – сидеть, держа в руках дымящуюся в ясном декабрьском воздухе чашку кофе, напротив двух совершенно незнакомых людей. Он ведь даже не спросил, откуда они.

– Швеция, – вдруг сказала она, будто прочитав его мысли.

– Это далеко, – заметил он.

Они кивнули.

– В Европе, – добавил он первое, что пришло в голову.

Они заулыбались.