Пер Андерссон - Невероятная история индийца, который поехал из Индии в Европу за любовью

При помощи колдовства Шива добился, чтобы от него пахло мясом и алкоголем, что непозволительно для праведного брахмана. Шива шатался так, как если бы он пил всю ночь. Для пущей правдоподобности он нес под мышкой графин пальмового вина и держал в руке полскорлупы кокосового ореха с вином. В таком состоянии Шива, Парвати и их сын встретились уважаемому Ади Шанкахария на пути по земляному валу на рисовом поле. Теперь обычай диктует, что неприкасаемый должен покинуть вал и прыгнуть в грязь или воду, если встретит здесь брахмана. Но Шива и его семья продолжали идти прямо к Ади и попросили его отойти в сторону, чтобы они могли пройти.

Замечательный Ади был страшно зол. «Как смеет семья, подобная вашей, нечистая, зловонная, пьяная, наевшаяся мяса, идти по тому же пути, как чистый и безупречный брахман? От вас пахнет так, будто вы не мылись ни разу в жизни. Такого я еще никогда не видел!» – гремел Ади и угрожал казнить всех троих, потому что это преступление, которое не могли бы простить даже боги. Шива ответил: «Я признаю, что выпил один-два стакана, и действительно прошло некоторое время с тех пор, как я мылся. Но прежде чем я попаду в грязь на рисовом поле, ты должен мне объяснить разницу между тобой, чистым и высокопоставленным брахманом, и моей семьей, которую называешь грязной».

Переодетый Шива объяснил, что если Ади ответит на его вопрос, то он со своей семьей упадет в омут и даст ему пройти мимо.

– Если я порежу свою руку, а ты порежешь свою, ты увидишь, что у нас обоих красная кровь, – так объясни мне, в чем тогда разница? – начал Шива.

– Мой второй вопрос: не едим ли мы рис, выращенный на одном поле? Мой третий вопрос: не приносишь ли ты в дар богам бананы, которые выращивают неприкасаемые? Мой четвертый вопрос: не используете ли вы в качестве украшения для богов гирлянды из цветов, которые плетут наши жены? Мой пятый вопрос: вода, которую вы используете в храмовых ритуалах, не из тех ли колодцев, что вырыли неприкасаемые? У Ади не было ответа ни на один из этих вопросов, тогда Шива продолжил: «Тот лишь факт, что вы едите с медных тарелок, а мы – с банановых листьев, не говорит о том, что мы отличаемся. Вы, брахманы, ездите верхом на слонах, мы – на буйволах, но это не значит, что вы – слоны, а мы – буйволы». Вопросы не только привели Ади в безмолвное оцепенение, они совершенно запутали его. Как такое возможно? Как этот неграмотный человек, лишенный всяческих привилегий, едва ли учившийся в школе, как он умудряется задавать столь глубокомысленные философские вопросы? Не сходя с места, Ади начал медитировать до тех пор, пока не открылось его седьмое чувство. Тогда он понял: грязная семья Пуллай отошла на задний план, их место заняли боги. Перед ним стояли Шива, Парвати и их сын Нанди во всем своем величии.

Ужаснувшись своему поступку, Ади тотчас упал в грязное рисовое поле и начал читать мантру во славу Шивы. Шива простил его. Ади спросил его, почему именно ему, самому преданному почитателю Шивы, явился он в образе неприкасаемого.

– Ты мудрый человек, и ты находишься на пути к спасению души и просветлению, – ответил Шива. – Но тебе никогда не достичь своей цели, пока ты не поймешь, что все люди заслуживают уважения и сострадания. Ты должен бороться с предрассудками и невежеством и стремиться помогать людям из любой касты, а не только своим друзьям-брахманам. Лишь тогда ты достигнешь просветления. Согласно легенде, это случилось много тысяч лет назад – так было написано в книге.

Пикей узнал, что и сегодня Шива в образе неприкасаемого почитается на празднике в Северной Керале как один из главных богов. Он понял – надежда еще есть. В Керале, прочел он, есть люди, которые рассматривают учение Карла Маркса как продолжение учения освобождения Шивы. Пикей понял, что религия может использоваться не только для угнетения бедных, но и для того, чтобы положить конец высокомерию и изменить мир.

Он нашел психолога, который посоветовал ему больше никогда не лежать в одиночестве на своей кровати в Лоди Колони, постепенно теряя рассудок. Психолог сказал, что он должен перестать забивать голову дурными мыслями и больше времени проводить с друзьями. «Попробуйте получать наслаждение от жизни», – призвал он.

Пикей обратился за советом к одному школьному знакомому и получил совсем другой ответ. Знакомый посоветовал ему выпить вина. Сам он начал пить после одной печальной жизненной истории, и это якобы ему помогло.

– Это облегчит боль, – уверил он. Пикей никогда в жизни не пробовал алкоголь – ни единой капли. В его картине мира алкоголю просто не было места. Но сейчас он отправился прямиком в винную лавку, расположенную где-то в проулке за Коннот-Плейс. Купил там маленькую бутылку сделанного в Индии иностранного ликёра, спрятался в тени груженного матрасами грузовика и с тяжелым придыханием и кашлем стал глотать содержимое бутылки, а когда остановился, был удивлен – в бутылке осталась еще половина. Он сел на лесенку и стал ждать. Он ждал и ждал, однако ничего не происходило. И вот, наконец, мир стало обволакивать мягким хлопком. Это ощущение пришлось ему по вкусу. Боль и печаль отступили. Друг оказался прав. Алкоголь успокаивал. Он пошел к фонтану, чтобы поработать, но не смог – ему не удавалось удержать в руках карандаш и уголь. Он извинился перед клиентами, сказавшись больным, собрал свои вещи и медленно зашагал по широкому бульвару домой. Остаток вечера и всю ночь он проспал, на следующий день проснулся поздно и сразу же опустошил остаток содержимого бутылки. Он пил все больше. На протяжении последующих недель он пил с пробуждения до самой ночи. Алкоголь делал его беззаботным. Жестокий мир испарялся в нежном тумане. Острые углы становились округлыми, заботы превращались в возможности. В один из таких пьяных дней с альбомом для зарисовок в руках он очутился на Парламент-Роуд и встретил там полицейского, которого как-то раз ему уже приходилось рисовать. Полицейский почувствовал запах спиртного и спросил его напрямик: «Почему ты начал пить?» Пикей помедлил немного, собираясь с мыслями, и начал рассказывать. Он рассказал о Пуни, о походе в кино, о том, как он изнемогал от любви, о приглашении к родителям, об ужине, об отце, о том, как его вышвырнули за дверь, об унижении и страхе, что никто никогда не станет любить неприкасаемого. От него разило виски, его речь была громкой и эмоциональной. Кроме того, у него были проблемы с равновесием, так что его покачивало из стороны в сторону, словно дерево во время шторма. Он плакал. Но полицейский продолжал терпеливо стоять и слушать, не перебивая его. Лишь однажды он попросил его повторить сказанное, потому что из-за рыданий было невозможно понять, что он говорит. Чем дольше Пикей говорил, тем легче ему становилось.