Герберт Розендорфер - Великие перемены

Итак, большеногая толстуха-цирюльница повернула железную штучку в щели двери и открыла ее. Она с удовлетворением отметила, что ничего не украдено, обернулась ко мне и увидела, что я собираюсь незаметно ускользнуть. Тогда она дружелюбным голосом вернула меня обратно и пригласила войти в лавку, правда, не отвесив ни одного поклона. Я не почувствовал никакой опасности, потому что ее тон был доброжелательным. Само собой разумеется, если бы у нее были злые умыслы, она свободно могла бы раздавить меня своей гигантской тушей, захоти она этого. Признаюсь также, что меня привлекло тепло, исходящее из лавки. Попробуй разок поспать на улице в дождливую ночь!

Цирюльница, как я узнал позже ее звали С'ю-с'и, была и в самом деле дружелюбна. Слишком дружелюбна по моим понятиям, как выяснилось позднее. Ну хорошо. Я — неимущий, мокрый, украшенный необычной косой беглец (С'ю-с'и не могло и прийти в голову, из какого далека я сбежал) был рад прежде всего тому, что обрел кров. С'ю-с'и предложила мне тот самый коричневый горячий напиток, знакомый мне еще со времен моего первого путешествия. Она приготовила его на ужасающе шипящем П'ли-бо'л, который в общем и целом оказался вполне безопасным. Это бодрящий, а когда привыкнешь — и вкусный напиток, если его, конечно, не портить коровьим молоком, как это чаще всего и делают большеносые.

Я пил эту бурду и раздумывал, во-первых, о том, в какой степени я могу открыть правду о моем происхождении толстой С'ю-с'и, и во-вторых, как мне добраться до Минхэня, чтобы разыскать там госпожу Кай-кун и господина Ши-ми, и вообще, как я без денег и средств проживу все это время, до тех пор, пока: и тут возникает проблема: как? — не узнаю, что могу вернуться в родное время. По счастью, С'ю-с'и не интересовало мое происхождение, она продолжала ощупывать мою косу, и ее изумлению не было конца, при этом она совершенно бесцеремонно зевала.

Вчера, во время весеннего праздника она была «в стельку» (я не знаю точно, что это значит, возможно, это поэтический оборот), чересчур много выпила, только недавно пришла домой и теперь совершенно без сил, как старая кляча. Но она хочет купить мою косу. Поскольку она не переставала восхищаться ею, а мне меж тем стало ясно, что я все равно с этой косой слишком бросаюсь в глаза, то я согласился. Она дала мне несколько больших бумажек, имеющих здесь стоимость денег, отрезала косу и сказала, что выставит ее в окне. Потом она поцеловала косу, что меня никак не тронуло, а затем и меня, что было уже неприятно. Никогда в жизни я не дотрагивался до женщины с такими большими ногами.

— Подумать только, — заявила она потом, — я просто падаю от усталости. Прилягу-ка я в задней комнате, а если придет клиентка и захочет моих услуг, скажи ей что-нибудь…

— Что именно? — спросил я.

— Да что-нибудь, — зевнула С'ю-с'и, пошла в заднюю комнату, и вскоре я услышал такой храп, будто о берег бились волны.

Некоторое время никто не заходил. На улицах, насколько видел глаз, вообще не было никого. Я задумался.

Так я просидел, наверное, с час. Неподалеку от меня С'ю-с'и посылала свои волны на берег, я же мысленно гулял вместе с тобой по нашему абрикосовому саду, беседовал на нашу излюбленную тему: «Суеверные глупости астрологии», и попытался пошутить: мол, любимый мопс моей четвертой жены родился под знаком Заколки для волос, асцендент в Чесноке и ты засмеялся…

Но тут зазвенел колокольчик, прикрепленный наверху к двери, и я в страхе вскочил: в помещение вошла клиентка. Я воздержался от поклона в три восьмых и пробормотал приветствие, а клиентка сказала:

— Разве госпожи С'ю-с'и нет? У меня абонемент.

Я не знал, что значит «абонемент». Скрытый недуг? Болезнь волос? Внешне дама выглядела совершенно здоровой, хотя была сильно загорелой, морщинистой и обвешанной невероятным количеством золотых украшений.

— Нет, о солнце города Кёлиня, госпожа С'ю-с'и отсутствует. До конца ее, надеюсь, долгой жизни, ей будут причинять страдания болезнь печени и мозоли на ногах, потому что ей не удалось насладиться вашим обществом, о прекрасное солнце Кёлиня!

Я знал, что у большеносых не принято говорить столь вежливо, и решил, что подобное приветствие вынудит клиентку ретироваться как можно скорее. Но случилось обратное. Клиентка просияла, показала свои белые зубы (я тут же отметил, что они съемные), сказала: «Ах, как оригинально», и уселась на один из стульев, стоявших перед зеркалами у стены.

— Где же госпожа С'ю-с'и? Когда она придет?