Герберт Розендорфер - Великие перемены

Мы — я имею в виду группу большеносых, которые считали, что одеты как жители Срединного царства, и я вместе с ними — забрались в безопасный уголок и спокойно сидели там. Через какое-то время я начал понимать язык этих людей: они говорили на диалекте, очень странно звучащем для моих ушей, но двое из них старались употреблять понятные мне выражения, так что я постепенно догадался, что означает этот гвалт снаружи: что большеносые отмечают свой ежегодный весенний праздник (хотя весной еще и не пахло), что они в этом городе не все время ведут себя как сумасшедшие, однако, как с гордостью заявил один из большеносых, во всем мире они прославились «веселым нравом».

Наступил вечер. Группа разбрелась. Остались только я и те двое, что старались следовать более высокому стилю. Они мне много рассказали о жизни в этом городе (он называется «Кёлинь»), и о том, насколько важен для них весенний праздник. Однако передо мной постепенно встал вопрос, что делать дальше, где преклонить на ночь голову. Решать нужно было быстро: когда поздно ночью эти два мнимых жителя Срединного царства распрощавшись, удалились, а хозяин стал выбрасывать на улицу припозднившихся, большей частью сильно подвыпивших гостей, пришлось и мне уйти оттуда.

Я стоял на улице. Было холодно. Моросил мелкий дождь. Кругом лежали оставшиеся после весеннего праздника нечистоты. Голоден я не был, поскольку та самая группа меня великодушно накормила, пить мне тоже не хотелось, но я был совершенно одинок. Черное здание с двумя торчащими башнями возносилось прямо в недружелюбное небо, и единственным живым звуком был храп украшенной бумажным носом большеносой, спавшей с пустой бутылкой в руке рядом с лестницей в такой позе, которую не выдержал бы ни один трезвый человек. Я немного побродил вокруг. Я устал как собака. Потом я уселся у безлюдного входа в один из невероятно больших каменных домов, окружавших ту самую мрачную постройку с башнями, перепеленал, если можно так сказать, самого себя и вскоре действительно заснул.

Следующий день был снова пасмурным. Весенний праздник закончился, весна, как мне показалось, была еще дальше, чем день назад. Я проснулся от пинка, получив его в ту часть тела, которую образованные люди из скромности без нужды не называют. Одновременно я услышал крик.

Пинок мне дала одна большеносая, которая устав, как и все они, после весеннего праздника, и пребывая в дурном расположении духа, наткнулась на меня. Заранее предупреждаю: я лишь позже удостоился узнать, кем она была. Она была, только не смейся, цирюльницей! Я же, ничего не подозревая, более того — совершенно беспечно на ступенях перед цирюльней, заснул и во сне прислонился к двери цирюльни. Большеносая рассердилась — не совсем безосновательно — и пнула меня ногой, полагая, что я один из перепившихся большеносых. Я упал на бок, тут она увидела мою косу, сразу, будучи цирюльницей поняла, что она настоящая, и радостно вскрикнула.

Следует добавить — а это я узнал в течение вечерних и ночных бесед в том самом задымленном помещении — что здесь считается общепринятым переодеваться к весеннему празднику. Большеносая цирюльница, довольно толстая, хотя и не очень старая дама, конечно думала, что я ряженый, и очень удивилась моей настоящей косе. Я быстро поднялся на ноги, собрал свои немногочисленные пожитки и хотел было отбыть. Но она задержала меня и спросила, можно ли потрогать косу. Я, сказала она, хотя и занимаюсь волосами профессионально, никогда не видела такую прекрасную длинную косу, тем более у мужчины. Итак, она попросила разрешения потрогать косу, что я — хотя и неохотно — ей все же позволил. Она исторгла из себя одобрительные хрюкающие звуки, затем спросила: «Как вам удалось прицепить ее?»

«Она сама приросла» — ответил я. Цирюльница оцепенела, потом, придя в себя, открыла дверь в свою лавку.

Большеносые открывают двери с помощью маленьких металлических предметов, которыми они проделывают, как фокусники, загадочные трюки: так я думал первоначально. Позже — еще во время своего первого путешествия, я тоже овладел этим искусством. Прости мне это отступление; тебе, наверное, не терпится узнать, что случилось дальше с этой толстой цирюльницей, у которой, кстати, были поразительно большие ноги. Но поскольку я хочу описать странности большеносых с возможной полнотой, мне придется допускать подобные отступления. Итак: двери большеносых. Каждый большеносый убежден — и не без основания — что все остальные — вредоносные паразиты. Паразиты обычно избегают себе подобных и не вредят друг другу до тех пор, пока не размножатся в чрезмерном количестве. Крысы в подвале, из которого они не могут выбраться, бурно плодятся до тех пор, пока не начинают в конце концов поедать друг друга. В известной мере это относится и к большеносым: по причине их невероятного количества, они, в общем и целом, превращаются в пожирающих друг друга паразитов. Я говорю это в переносном смысле. Нет, они не едят друг друга, пока еще не едят, хотя в определенных частях мира большеносых уже почти дошло и до этого. Пока что они только обкрадывают друг друга. Штрафы уже не помогают. Никто больше не уверен в своей собственности. Украсть — считается все равно, что «найти». Все, что не наглухо заклепано, не крепко-накрепко приделано, в самое короткое время будет «найдено». (То, что самые могущественные и богатейшие из большеносых имеют дело с «находками» иного рода, это другой вопрос, к нему я еще вернусь.) Таким образом, перед большеносыми встает проблема необходимости постоянно охранять свое имущество и предохранять самих себя от везде подкарауливающих паразитов. В связи с этим у них возникла чрезвычайно сложная культура запирания дверей. Я избавлю тебя от технических подробностей, скажу только, что у каждой двери есть своя железная штучка, К'лю-цзи, с помощью которой ее можно открыть (ее засовывают в щель и поворачивают), а без нее дверь не открывается ни при каких обстоятельствах. Конечно, уже давно существуют поддельные К'лю-цзи, в связи с чем изобретатели железных штучек изготавливают все более сложные К'лю-цзи, тогда и подделки становятся все более изощренными — и так далее, все это старо как мир. Хотя дверь можно вышибить и с помощью обычного толчка, паразит (пока что?) боится пойти на это, так что собственность в известной степени защищена, если не забудешь, уходя, повернуть в щели К'лю-цзи в противоположном направлении.