Григорий Ряжский - Дом образцового содержания

– Ну хорошо, Гелечка, – согласилась Мирская. – Пойдем, покажешь, что ты там обнаружила.

Когда увидела, опустилась там же, на пол, и долго сидела недвижимо. Слез не было, мыслей – тоже. Было лишь ощущение тупого теплого счастья, догнавшего и вдавившего в пол Федькиной квартирной мастерской. Гелька заохала, забегала, но врачам звонить не пошла – сообразила, что потрясение-то носит не смертный, наверно, а праздничный характер, поэтому таким удар и вышел. На всякий случай водички с кухни притащила, в граненом штофе, из каких отец принимать любил. Пока шла, подумала, что именно эти самые штофики в новое владение не оставит: к Мирским заберет, в применение. А саму водичку Роза Марковна тоже не попила, отвела руку со штофиком, не стала.

Весть о неожиданной находке вмиг разлетелась по Дому. Народ усиленно гадал, есть в этом Федькина вина или же ее в этом нет. В смысле – была или не было. О том, откуда взяться такой вине, многие теперь по прошествии времени не задумывались, равно как и запамятовали тот факт, что к моменту кражи Федор Керенский уже три дня как был покойник. Роза Марковна, оправившись от счастья, тоже попыталась раз-другой протянуть мыслимую ниточку причинно-следственной связи, но всякий раз ниточка та лопалась в самом начале протяжки, и Мирская лишь головой качала, продолжая не верить ни в чудеса, ни в особое семейное везение, ни в самого Верхнего Благодетеля любой национальности.

Милиция явилась, подивилась, поохала не хуже Гелькиного, составила акт и опечатала до поры до времени предназначенную под заселение квартиру, забыв известить об этом предстоящего заселенца. Первыми – в пятницу – развернули оглобли грузчики от управы с судебным исполнителем во главе, что явились за имуществом. Вторым, в субботу, – новый сосед, прибывший с двумя грузовиками мебели и бригадой такелажников.

«Так тебе и надо», – тайно порадовалась Гелька, памятуя о старой встрече на милицейском столе. Порадовалась, но так в себе и растворила радость-то – с кем поделишься прошлым? С Розой Марковной, что ли?

К тому славному пятничному дню обе картины, закрепленные гвоздем, – и мужик с птицей, и рослая гитаристка, – уже висели на прежних местах, перекрывая собою темные следы на стене. Роза Марковна переместила из гостиной в прихожую мягкий стул и часами сидела на нем, не отводя глаз от возвращенных в дом семейных реликвий. Иногда она плакала, вспоминая Митюшу. Иногда – утирала влажный нос, думая о Борисе. А порой улыбалась, перебирая в памяти те самые их с Семой счастливые времена.

К маю прибыл десант из Житомира: отроки Ринат с Петрушкой, общего неотличимого разлива, и Сарочка. С вокзала их привезла Гелька. Сара, опасаясь волнения от предстоящей встречи, выдвинула пацанов вперед, поставив защитной стенкой перед самой дверью. Сама же разместилась во втором ряду, сзади, – так, чтобы, грохнувшись, никого собой не придавить. Но не грохнулась: ножки едва начали подкашиваться, как крепкие старушечьи руки подхватили ее под бока и тряхнули в счастливом порыве.

А потом был чай: самый сладкий – с дороги. И снова: твердый крахмальный край, затейливые оторочки на белейшей скатерти, кусковой сахарок с щипчиками, ложечки чистого семейного серебра, лишний раз отодранные по такому случаю безотказной Гелькой, вазочки с черненой вязью, тончайший лимон с крохотной вилочкой, сияющий голубым и оранжевым конфетный хрусталь, слабо-зеленый ликер шартрез из старых, брежневских еще запасов, ну и, как водится, обязательный набор естественных человеческих удовольствий – от лакэха до имановых ушей.

А еще через неделю, к началу июня, спустя театр Большой, Малый, Юного зрителя, Зоопарк, Третьяковку, Лужники, Ваганьково и Мавзолей Владимира Ильича, бригада в полном составе снялась с Трехпрудного и переехала в Фирсановку для летней жизни на вольном дачном воздухе.

Так длилось вплоть до самого сентября, когда пацанам нужно было отбывать на учебу. Они и отбыли вместе с Сарой…

Так было и на другой год…

И на третий…

Так шло в семье Мирских, Хабибуллиных и Чепик до весны 2003 – до той самой поры, пока мальчики окончательно не перебрались из подросткового возраста в юношеский и не закончили ученье на родине, в иноземном городе Житомире. Тогда-то Роза Марковна и предложила на семейном совете, все в том же составе:

– Вот что, дорогие мои. Мальчикам необходимо учиться в Москве. Жить тоже будут здесь. Места всем достаточно: хватит нам туда-сюда таскаться. Сарочка, разумеется, тоже перебирается в Трехпрудный – студентам без матери неспокойно, высшее образование – это вам не средняя школа. А я пока насчет гражданства российского вызнаю, как его сегодня получают и что требуют взамен.