Юкио МИСИМА - НЕСУЩИЕ КОНИ

Почему столь истовая вера, столь чистые помыслы не были поддержаны богами — вот загадка, которую Огата пытался решить в течение всей своей жизни, проведенной в заключении, но так и не смог этого сделать. То, что он написал, — это его личная трактовка событий. Исключительно его собственные предположения. Божья воля скрыта, ее не дано узнать.

«Не передать, как грустно, как печально, что прекрасные люди, которым настолько были открыты божественные помыслы, словно цветы, застигнутые нежданной бурей, осыпались в одну ночь, оказались столь недолговечны.

Сердцем они чувствовали, что им не следует идти, что это предприятие сомнительно и повлечет горькие последствия, поэтому боги должны были решить это за них, чтобы они потом думали: так тому и быть.

И когда боги оставили без покровительства храбрых воинов, теперь уже покинувших наш мир, это показалось невиданным до сих пор обманом: ведь многое другое, не столь значительное возрождалось и кончалось благополучно, поэтому сетования моих товарищей на мир, негодование своим телом были столь сильны, что вызвали желание непременно причинить боль телу, уничтожить жизнь. Боги милосердно приняли их: пусть они не могли совершить богослужения, покидая этот мир: боги ведали их помыслами»

В этой полемике, предпринятой для собственного утешения, для того, чтобы утешить души товарищей, да и в подтексте таилась невыразимая боль, но в конце Огата буквально двумя словами выразил страстное желание партии заговорщиков, поверил подлинные чувства воинов: «…то не было поведением грациозных женщин».

История «Союза возмездия». Конец.

Стоял сезон дождей. Утром, перед школой Исао Иинума заглянул было в пакет, который только что принес почтальон, — Хонда с письмом вернул «Историю „Союза возмездия”», — но решил, что спокойно прочитает письмо на занятиях, и сунул пакет в портфель.

Он вошел во двор университета Кокугакуин. В вестибюле стоял огромный барабан, так подходивший к окружающей обстановке. Барабан имел свою историю — на нем стояла печать известного мастера из Тэмматё, Яхати Онодзаки, широкие железные обручи охватывали корпус. Кожаный круг походил на желтое от пыли небо ранней весной. Гряду белых облаков на этом небе напоминали царапины — следы ударов. Однако казалось, что при сегодняшней дождливой погоде даже барабан будет звучать вяло, без охоты.

Исао вошел в классную комнату на втором этаже почти одновременно с ударом барабана, возвестившим о начале занятий. Первым уроком была логика. Исао, которого не интересовали ни эта наука, ни неопрятный лектор, потихоньку вытащил письмо от Хонды и начал читать.

«С благодарностью возвращаю «Историю „Союза возмездия”». Прочел ее с интересом.

Я хорошо понимаю, почему эта книга произвела на тебя такое сильное впечатление. Она открыла мне истинные мотивы и чувства, двигавшие событием, которое я до сих пор считал мятежом недовольных самураев, одержимых религиозной идеей. Книга просветила меня, но мои ощущения от прочитанного не похожи на твои, и мне хотелось бы подробнее написать тебе об этом.

Я не уверен, что и в твоем возрасте я испытал бы те же чувства, что и ты. Я скорее посмеялся бы над людьми, которые, несмотря на то что ничто человеческое было им не чуждо, поставили все на карту своим безрассудным выступлением. В том возрасте я верил, что могу стать полезным для общества, человеком действия, сохранял душевное равновесие и мыслил здраво и ясно. Я принял, что пылкие чувства, страсти — это все не для меня, считал, что у каждого человека есть собственное предназначение. Был убежден, что не смогу сыграть другую роль, кроме отведенной мне по жизненному сценарию, точно так же, как все мы не можем сменить телесную оболочку. Поэтому в других я сразу замечал дисгармонию, противоречие между чувствами и человеком, и, чтобы самому не оказаться в таком положении, выработал привычку наблюдать чужие страсти с чуть ироничной улыбкой. Если озаботиться поисками, то окажется, что «несоответствие» можно обнаружить в любом случае. Эта моя улыбка вовсе не была исполнена злорадства, можно сказать, что в ней были своего рода расположение и одобрение. У меня в то время стало складываться понимание того, что сами по себе страсти возникают из-за того, что человек не осознает этой дисгармонии.

Однако мой близкий друг Киёаки Мацугаэ, которого мы вспоминали с твоим отцом, разрушил так тщательно выстроенное мною здание. Когда он воспылал страстью к женщине, я сначала увидел отсутствие гармонии, посчитал, что это не в его характере. Прежде он казался мне холодно-прозрачным, напоминал кристалл. Он был очень капризным, чрезвычайно эмоциональным юношей, и я полагал, что чувствительность сама по себе ограждает его от сильной страсти.