Юкио МИСИМА - НЕСУЩИЕ КОНИ

Немного успокоившись, Исао обнаружил на месте адвоката пристально смотревшего на него Хонду.

Судья задал вопросы об имени и возрасте. Исао, который после ареста привык, что голос, вызывающий его, всегда звучит властно, откуда-то сверху, сейчас впервые услыхал, как звучит голос самого государственного разума, голос, похожий на отдаленный гром, раскаты которого доносятся из глубин сияющего неба.

— Исао Иинума. Двадцать лет, — ответил Исао.

Второе заседание суда состоялось 19 июля. Был ясный день, но прохладный ветерок наполнял зал, документы часто разлетались, поэтому судебный служитель наполовину прикрыл окна. У Исао от пота начал зудеть бок, он несколько раз сдерживал желание почесать следы укусов клопов.

Вскоре после начала заседания судья отклонил просьбу прокурора, изложенную на первом заседании, о вызове одного свидетеля, и Хонда, очень довольный этим, легонько катал красный карандаш по разложенным на столе бумагам.

Эта наполовину бессознательная привычка появилась у него тогда, когда в 4-м году Сёвы [72] 1929 год. его назначили на должность судьи, потом он усилием воли подавлял ее, теперь, через четыре года, она появилась снова. Привычки судьи не очень хорошо влияют на подсудимого, в теперешнем же положении он мог поступать по своему усмотрению.

Отклоненным свидетелем был лейтенант Хори, а именно в нем заключалась проблема.

Хонда заметил, как по лицу прокурора разлилось недовольство. Будто ветерок пробежал по поверхности воды.

Имя лейтенанта Хори появлялось несколько раз и в протоколах допросов, и в показаниях свидетелей — тех, кто вышел из организации до ареста ее членов. Этого имени не назвал только Исао. Самую большую неясность в определение роли лейтенанта Хори в готовящихся событиях внесло то, что в конфискованных окончательных списках группы его имя не значилось. Этот последний список представлял собой таблицу, где имена двенадцати финансовых воротил были соединены стрелками с именами обвиняемых. Ничто, однако, в этой таблице, обнаруженной в тайном убежище в Сибуе, не указывало на готовившиеся убийства.

Многие из обвиняемых говорили только о духовном влиянии лейтенанта Хори, сведения о его руководстве мелькнули в показаниях только одного из свидетелей. Среди отступников большинство ответили, что не встречались с лейтенантом и не знают его имени. Итак, грандиозные планы, которые, как подозревал прокурор, были у организации до ее раскола, кроме как в несвязных признаниях обвиняемых нигде больше не обнаруживались.

С другой стороны, попавшаяся один раз на глаза прокурору важная улика, листовка, в которой фальсифицировался факт назначения императором принца Тонна на пост премьера, канула во тьму. Прокурор обратил внимание на несоответствие между масштабами воззвания и реальной малочисленностью группы заговорщиков и, естественно, посчитал лейтенанта Хори важным свидетелем.

Хонда представлял себе, как раздражают прокурора результаты деятельности Савы.

На это намекал Иинума.

— Сава хороший человек, — говорил Иинума. — Он собирался навсегда связать свою судьбу с Исао. Втайне от меня добился, чтобы Исао принял его в свою группу, сам собирался умереть. Поэтому от моего доноса больше всех пострадал Сава.

Но Сава взрослый человек, а потому тщательно подготовился на случай провала. Самым опасным в таких движениях является раскол, поэтому можно предположить, что, узнав об отступниках, он сразу начал бурную деятельность, стал их одного за другим уговаривать: «Если о деле станет известно заранее, ты пойдешь свидетелем, а это почти то же, что и сообщник. Если не хочешь этого, если не сведешь отношения с армией к духовному влиянию, все это разрастется в важное дело, в которое окажешься втянутым, и ты сам, своими руками, затянешь себе петлю на шее».

Сава, с одной стороны, был готов к участию в решительных действиях, с другой — готовился к худшему, заботливо уничтожал доказательства. Молодые этого не сообразили.

Когда председатель с бесстрастным видом отказал прокурору в просьбе вызвать в качестве свидетеля лейтенанта Хори, как не имеющего непосредственного отношения к инциденту, Хонда подумал: «Это все благодаря той газетной статье „Беседы с армейскими властями”».

После событий 15 мая общество стало нервно реагировать на подобные инциденты. На лейтенанта Хори обратили внимание в связи с прошедшими событиями. Возможно, поэтому он уже был в Маньчжурии, и нельзя было допустить, чтобы сейчас его привлекли свидетелем по гражданскому делу. Если бы лейтенант Хори выступил в суде и даже независимо от того, что бы он сказал, доверие к сведениям, изложенным в «Беседах с армейскими властями», которые были опубликованы сразу после инцидента, было бы подорвано, а это нанесло бы урон и авторитету армии.