Юкио МИСИМА - ХРАМ НА РАССВЕТЕ

Когда открылась взору та желанная вершина, та неведомая золотая грань мечты, ситуация изменилась: в глазах Хонды сплетенные женские тела являли теперь собой всего лишь картину агонии. Неудовлетворенное желание плоти, сведенные в муке брови — горячие тела корчились, словно старались укрыться от сжигавшего их огня. А крыльев не было. Казалось, будто они по недомыслию еще бегут от страданий, от укоров, но их крепко удерживает плоть, подавляет восторг.

Красивая темная грудь Йинг Тьян была мокрой от пота. Правая грудь, придавленная телом Кэйко, сплющилась, а левую, вздымавшуюся в дыхании, поддерживала левая рука, которой она продолжала ласкать живот Кэйко. На этом постоянно колеблющемся круглом холмике дремал сосок, пот добавлял глянца этому холмику красной глины.

Тут Йинг Тьян, которой, видно, не понравились свободные движения бедер Кэйко, собралась подчинить их себе: высоко подняв левую руку, она схватила Кэйко за бедро и прижала его к своему лицу так сильно, что не могла дышать. Лицо Йинг Тьян оказалось полностью закрытым белым бедром Кэйко.

Бок Йинг Тьян теперь был открыт. Рядом с левым соском, в месте, скрытом до сих пор под рукой, на смуглой коже — таким бывает небо между закатом и наступлением сумерек — были отчетливо видны три крошечные родинки, напоминавшие небесную Плеяду.

…Испытанный шок можно было сравнить разве что со стрелой, попавшей прямо в глаз. Хонда опустил голову, отпрянув от стены. В этот момент кто-то постучал по его спине. Вытащив из шкафа голову, Хонда увидал стоявшую перед ним в ночном кимоно Риэ — глаза ее смотрели сурово, лицо было страшно бледным.

— Что ты делаешь! Ты понимаешь, что это такое?!

Хонду ничуть не смутило, что жена видит его покрытый крупными каплями пота лоб. Ведь он нашел три родинки.

— Посмотри. Нате родинки…

— Ты мне говоришь «посмотри»?

— Ну, посмотри. Я так и думал.

Риэ колебалась довольно долго. Не обращая на это внимания, Хонда отошел к эркеру и сел там на скамейку. Риэ сунула голову к отверстию. Хонда, который никогда не видел себя за этим занятием, сейчас просто не мог вынести жалкого вида жены. Но как бы там ни было, кончилось тем, что супруги повели себя одинаково.

Сквозь сетку на двери эркера он искал скрытую в облаках луну. Луна посылала свой свет из-за облака, обведенного сияющей рамкой, свет тек во все стороны, и некоторые из облаков имели такой же торжественный вид. Звезд было мало, их сияние можно заметить лишь от рощи кипарисовиков.

Риэ кончила смотреть и зажгла в комнате свет. Ее лицо светилось радостью.

Она подошла и села на другой конец скамейки. Риэ уже успокоилась. Она сказала тихим, теплым голосом:

— Удивительно… Ты знал?

— Нет. Узнал теперь.

— Но ведь ты же сказал: «Я так и думал»?

— Риэ, это я совсем о другом. О родинках. Ты ведь когда-то рыскала в моем кабинете в Токио, наверное, читала дневник Мацугаэ.

— Кто рыскал в твоем кабинете?!

— Это сейчас не важно. Я спросил, читала ли ты дневник Мацугаэ.

— Ты что, не знаешь, что меня не интересуют чужие дневники!

Хонда попросил принести ему из спальни сигару, и Риэ с готовностью откликнулась на просьбу. И даже поднесла спичку, прикрывая огонь от ветра, задувавшего через сетку.

— В том дневнике Мацугаэ ключ к тайне возрождения. Ты, наверное, тоже видела три родинки на левом боку. Эти родинки сначала были у Мацугаэ.

Риэ думала о другом и совершенно не вникала в рассказ Хонды. Может быть, считала это уловкой. Хонда спросил еще раз, чтобы убедиться в том, что у них с женой общее впечатление:

— Ну, видела родинки?

— Да в чем дело? Я увидела вещи куда более ужаснее. В голове не укладывается.

— Ведь Йинг Тьян — это возрождение Мацугаэ…

Риэ с жалостью посмотрела на мужа. Разве не естественно, что женщина, излечившись сама, хотела теперь стать целителем. Осознавшая грубость реальности, она готовилась заразить этой грубостью, щипавшей кожу, словно морская вода, и мужа. Однажды у нее возникло страстное желание изменить свой облик, но она не изменилась сама, а научилась делать так, что мир уже при взгляде на него менялся. Эта Риэ, считавшая, что мудро верить в реальность, уже не была прежней Риэ. Она слегка презирала мир мужа. По сути, она невольно поддержала Хонду тем, что заглянула в дырочку.

— О каком возрождении ты говоришь? Глупости все это. Никакой дневник я не читала. И все-таки теперь я наконец успокоилась. Тебе это тоже, наверное, открыло глаза, но я… Я страдала, предполагая самые невероятные вещи. Боролась с фантазиями. Мне казалось, что я вдруг смертельно устала… Но довольно. Теперь мне не о чем беспокоиться.