Юкио МИСИМА - ПАДЕНИЕ АНГЕЛА

адвокат Сигэкуни Хонда».

Вся жизнь Хонды оказалась изложенной в одной строчке: «Восьмидесятилетний эротоман, бывший судья».

Невидимое здание, которое сознание Хонды сооружало всю его долгую жизнь, в миг развалилось, и на фундаменте осталась вырезанной только одна эта строчка. Резюме напоминало острое, раскаленное лезвие. И изложенное, по всей вероятности, было правдой.

Это сентябрьское происшествие Тору хладнокровно обернул в свою пользу.

Он привлек себе в союзники бывшего адвоката, с которым Хонда не ладил, и советовался с ним по поводу того, не поможет ли произошедший инцидент лишить Хонду права распоряжаться имуществом. Была необходима экспертиза, подтверждающая наличие у Хонды умственного расстройства, но адвокат всячески показывал, что в этом уверен.

В самом деле, после этих событий Хонда совсем перестал выходить из дома, и всем стали очевидны происшедшие с ним перемены — он смущался, робел и все больше заискивал. Казалось, что по разным симптомам у Хонды будет просто засвидетельствовать старческое помрачение разума. После того как это будет засвидетельствовано, Тору сможет подать в суд по семейным вопросам прошение о лишении отца права распоряжаться имуществом, а того адвоката можно будет сделать опекуном.

Адвокат проконсультировался со знакомым психиатром, врач признал в скандальном поступке Хонды известные черты поведения людей такого рода: всего лишь глупую навязчивую идею «отраженного влечения» — рожденное старческим нетерпением, оно напоминает зеркало, в котором отражается огонь пожара, а с другой стороны — свойственную столь преклонному возрасту потерю самоконтроля. «Остальное — дело закона», — сказал адвокат. Он сказал также, что его ставит в тупик поведение Хонды: тому в его состоянии следовало бы начать бездумно тратить свои деньги, а ничего похожего не было. Тору же хотел не столько денег, сколько власти.

В конце ноября Тору получил от Кэйко письмо, к которому было приложено великолепно оформленное, отпечатанное по-английски приглашение. В письме было написано следующее:

«Приближается Рождество: на рождественский вечер, как правило, у всех свои планы, поэтому у себя я устраиваю прием раньше, го декабря. До сих пор я всегда приглашала Вашего отца, но думаю, теперь в силу его возраста это приглашение, наоборот, будет ему в тягость, поэтому мне хотелось бы, чтобы пришли Вы. Прошу Вас, однако, сохранить в тайне от отца и свое посещение, и то, что приглашение адресовано Вам.

Не хочу скрывать, что после случившегося в сентябре я не могу приглашать Вашего отца вместе с другими гостями. Вы, очевидно, решите, что это жестоко по отношению к давнему другу, однако в нашем обществе втайне каждый волен делать что угодно, но когда это становится явным, официально нам приходится воздерживаться от общения с таким человеком.

Приглашая Вас, я преследую цель в дальнейшем поддерживать знакомство с Вашей семьей через Вас, поэтому буду рада, если Вы примете мое приглашение.

На прием приглашены семьи послов разных стран, многие с дочерьми, с японской стороны — министр иностранных дел с супругой, президент Федерации экономических организаций с супругой, а также прелестные девушки, поэтому приходите один. На приглашении написано, что мужчин просят прийти в смокинге. Не сочтите за труд по возможности скорее дать ответ, будете ли Вы на приеме. Открытку для ответа отправляю тем же письмом.

Кэйко Хисамацу

Господину Тору Хонде»

Возможно, письмо могло показаться излишне властным и невежливым, но растерянность Кэйко по поводу того, что произошло в сентябре с Хондой, позабавила Тору. Кэйко, которая так гордилась своим презрением к принятым нормам морали, до дрожи напугали скандальные слухи — это читалось между строк.

«Но тут что-то нечисто! — Тору включил свою обычную бдительность. — Так бояться скандала и звать меня… Может быть, Кэйко, которая всегда была на стороне отца, собирается сделать из меня посмешище? Может быть, это просто расчет: представить меня этому скопищу чванливых гостей как сына Сигэкуни Хонды, ошеломить гостей, и в результате их презрение прольется не на отца, а на меня… Да, точно, так оно и есть».

Подобные подозрения, напротив, вызвали у Тору желание ответить на вызов. Он отправится туда как сын человека, известного благодаря скандалу. Конечно, никто об этом не упомянет. Но сам он будет сиять, как сын, которого не смущает дурная слава отца.