Юкио МИСИМА - ПАДЕНИЕ АНГЕЛА

Но «Мустанг» был под контролем. Укрощенный, взнузданный, усмиренный. Люди с восторгом смотрели на острый спортивный автомобиль, они словно видели сверкание клинка, а сам он, чтобы доказать, что не является оружием, сверкая покрытием капота, выдавливал из себя улыбку.

Машина, которая может двигаться со скоростью двести километров в час в окрестностях района Хонкё, где было полно спешащих с утра на работу людей, ехала со скоростью сорок километров в час, что само по себе было для нее жутким унижением.

…Инцидент третьего сентября.

То, что произошло между Тору и Хондой, явилось продолжением случившейся в тот день утром незначительной ссоры.

Летом Хонда спасался от жары в Хаконэ, поэтому был счастлив, что они с Тору не встречались. После того как у него сгорела дача в Готэмбе, он больше не хотел иметь загородный дом, на участке в Готэмбе так и осталось пепелище, а Хонда каждый год летом, чтобы избежать жары, которую трудно переносил, жил в гостинице в Хаконэ. Тору больше бывал в Токио, ему нравилось путешествовать на машине с друзьями: они ездили к морю или в горы. Когда второго сентября Хонда вернулся в Токио и они, не видевшись довольно долго, снова встретились, прозрачные глаза на загоревшем до черноты лице Тору пылали гневом — Хонду это напугало.

— Что это с моей камелией, — невольно воскликнул Хонда, выйдя третьего числа утром в сад. Старое дерево, которое росло перед флигелем, было срублено под корень.

Летом в доме неотлучно находилась Кинуэ, которая поселилась во флигеле в начале июля. Кинуэ появилась у них после того, как, получив рану на лбу, Хонда стал бояться Тору и поступал так, как тот скажет.

Услышав его голос, Тору вышел в сад. В правой руке он держал кочергу. Спальня Тору была переделана из бывшей приемной для важных клиентов, поэтому там остался единственный в доме камин и даже летом на гвозде висела кочерга.

Конечно, Тору знал, что стоит ему просто взять ее в руки, как помнивший недавнюю рану на лбу Хонда сразу, как собака, подожмет хвост.

— Зачем ты ее взял? На этот раз я обращусь в полицию. В тот раз я стерпел, потому что не хотел позорить наше имя, но теперь не стану, — собрав все силы, выговорил Хонда, плечи его дрожали.

— У тебя же есть трость. Ею можно защищаться.

Хонда предвкушал, как он вернется в начале сентября домой и увидит распустившиеся на дереве цветы, которые будут отражаться в гладком, словно отполированном стволе, напоминающем розовую кожу прокаженного. Вернулся и увидел сад без камелии. Этот новый, совсем непохожий на прежний сад, конечно, создало сознания Алая. [45] Сознание Алая — в доктрине японской школы буддизма Хоссо тип сознания, который порождает иллюзию существования феноменов. В тот миг, когда он почувствовал, что сад изменился, откуда-то изнутри подступила бешеная ярость, она и заставила его крикнуть, но, крикнув, Хонда испугался.

На самом деле все было очень просто: после приезда Кинуэ кончился сезон дождей, камелия перед флигелем начала распускаться, и тогда Кинуэ стала говорить, что эти цветы ей не нравятся и от них у нее болит голова, договорилась до того, что это все интриги Хонды, он хочет свести ее с ума и для этого посадил камелию прямо у нее перед глазами, поэтому, когда Хонда уехал от жары, Тору взял и срубил дерево.

Сейчас Кинуэ спряталась в глубине флигеля и не показывалась. Тору не собирался рассказывать Хонде, в чем было дело. Ведь если рассказать, тот сможет этим как-то воспользоваться.

— Это ведь ты срубил, — тоном ниже проговорил Хонда.

— Да, я срубил, — безмятежно ответил Тору.

— Зачем?

— Да оно уже старое, поэтому не нужно, — лицо Тору осветила улыбка.

И в этот момент перед глазами Тору словно опустилась стена из толстого стекла. Стекла, спустившегося с неба. Стекла, сделанного из того же материала, что и прозрачный утренний небосвод. Тору был убежден: ни крики, ни слова Хонды не достигнут его ушей. Из-за стены он просто будет смотреть, как, открываясь и закрываясь, движутся вставные челюсти. Во рту у Хонды вполне освоились искусственные, не имевшие отношения к живому организму зубы. По частям он начал умирать.

— Ах, так!.. Ах, так! Ну, ладно, — Хонда весь день неподвижно просидел, закрывшись у себя в комнате. Почти не притронувшись, вернул еду, которую принесла горничная. Горничная отправилась к Тору и Доложила, изобразив состояние Хонды в словах:

— Дед дуется, прямо ужас как.

Может быть, на самом деле страдания старика были просто брюзжанием. Сам Хонда прекрасно понимал ничем не оправдываемую глупость этих страданий. Хонда сам навлек их на себя, вины Тору тут не было. Даже в том, что Тору до неузнаваемости изменился, не было ничего удивительного: впервые встретившись с подростком, Хонда сразу разглядел в нем «зло».