Александр Рекемчук: КАВАЛЕРЫ МЕНЯЮТ ДАМ

— Пепе, мы построим для тебя Дантов ад! Все девять кругов ада!.. У нас в главном корпусе «Мосфильма» есть павильон номер один: это самый большой съемочный павильон в Европе, там Бондарчук снимал первый бал Наташи Ростовой, ты помнишь?.. Так вот: мы дадим тебе самого талантливого, самого изобретательного художника — и в этом павильоне он соорудит для тебя грандиозную декорацию Дантова ада, все девять его кругов!.. Ты хочешь снять «Божественную комедию»?

Я ораторствовал с таким пылом, что даже долгий сбивчивый перевод не убавил пафоса.

И на какую-то долю секунды в глазах Де Сантиса воспылал ответный блеск.

Но тут же померк.

И я, с некоторым опозданием, вспомнил, что когда мы еще вели разговор о безработных неграх, в глазах его тоже не было огня.

Он сам не хотел делать эту картину. Может быть, предвидел затруднения с массовкой: что и в Риме, и в Москве, даже вместе взятых, негров не напасешься.

И «Божественную комедию» он не хотел делать: она была для него неподъемной, чуждой его социальным страстям.

Он вообще ничего не хотел, кроме своей телки. А может быть, он и ее не хотел.

Но, вместе с тем, он уклонялся от риска взваливать на собственные плечи это судьбинное решение — ничего не делать. Он искусно, почти гениально, переложил это бремя на нас.

Мы налегли на водку.

Всем нам к той поре, в большей или меньшей степени, было знакомо чувство исчерпанности. Все мы познали разочарование. Это был кризис веры.

Мы достаточно знали, о многом догадывались.

Но когда к нам приезжали зарубежные друзья, такие же честные коммуняки, как мы, нам становилось нестерпимо стыдно, потому что всё вокруг виделось еще явственней, ведь мы смотрели окрест их глазами.

Нам было стыдно за пустые полки наших магазинов, к которым, все равно, тянулись бранчливые очереди — за ничем. Мы стеснялись, приглашая дорогих гостей в свои убогие квартиры, именуемые распашонками, в безликих казарменных хрущобах. Мы стыдились самих себя за то суетливое рвение, с каким старались проникнуть на закрытые просмотры в Госкино или в директорском зале «Мосфильма» — даже не ради того, чтобы увидеть чепухового Джеймса Бонда, а лишь затем, чтобы посмотреть, как живут люди.

Но нам, честным коммунякам, казалось, что мы всё это исправим, наладим, вытянем. Нам ли чего бояться, если мы Гитлера одолели! Если мы Сталина превозмогли!..

И будь нам в ту пору задан, в переиначенном виде, тот каверзный вопрос, что прозвучал в отеле «Эксцельсиор»: «Есть ли будущее у коммунистической системы?» — мы, обойдясь без подсказок, ответили бы со всей убежденностью: «Да!»

Впрочем, были меж нами, честными коммуняками, и более практичные люди, которым претила высокопарность.

Ни для кого не являлось секретом, почему генеральный директор «Мосфильма» Владимир Николаевич Сурин так возлюбил совместные постановки, особенно с западными фирмами.

Ему, и не только ему, давно осточертели порядки, при которых за каждую копейку надо было отчитываться, а за каждым рублем маячила тень ревизора.

То ли дело — бездонный сейф зарубежного компаньона, откуда можно грести, не глядя и не расписываясь. Мол, за нами не заржавеет!..

Сурин и его люди паслись на Елисейских полях, нежились вверх пузом на Лазурном берегу, потягивали коктейли в Беверли Хиллс. Они научились элегантно подставлять карман, небрежно брать на лапу, широко гулять за чужой счет. А барахло везли восвояси уже не сумками, не чемоданами, а контейнерами...

Кто-то эти контейнеры встречал, кто-то разгружал.

Слухи витали в воздухе.

Вскоре после памятной беседы в «Праге» Джузеппе Де Сантис вновь побывал в Москве. Он приехал на юбилей Сурина — тому стукнуло шестьдесят.

Торжество справляли в новой мосфильмовской Тонстудии, просторном зале, оснащенном всеми наворотами современной техники.

Юбиляр с супругой восседали на сцене в золоченых креслах из реквизитного цеха, среди корзин цветов, как на клумбе.

Один за другим выходили поздравители — с речами, с поцелуями.

Мне было поручено зачитать телеграммы от зарубежных деятелей кинематографа, среди которых были Софи Лорен, американский продюсер Карл Формен, итальянский продюсер Карло Понти, братья Уорнер, индийский актер Радж Капур, полюбившийся всем песенкой неунывающего бродяги...

Было много подарков. Кто-то подарил дорогую охотничью двустволку, кто-то настольные часы. Полковник из автоинспекции преподнес светящийся милицейский жезл. Сергей Михалков, главный редактор «Фитиля», напомнил юбиляру о том, что у него, у Михалкова, подросли сыновья — оба киношники, — и вручил повязанную лентами коробку.