- Да, Боб, попал ты крепко. Ну, ты не грусти, кому сейчас легко? Жена-то ждет?
- Конечно! Она на Новый Год на тюрьму приезжала с Воликом. Ее не пустили, и она в полночь открыла шампанское возле ворот тюрьмы, чтобы ко мне быть поближе.
«Вот это любовь! – подумал я. – Никогда бы не поверил, что белая девушка может так полюбить темнокожего парня. Вот ведь, оказывается, какая непредсказуемая штука любовь!»
***
- Юрок, поди сюда, - это звал меня Федор, - я смотрю, ты адаптировался неплохо, пацаны за тебя плохого не говорят, соображаешь быстро. Пора и пользу начинать приносить во благо жития нашего арестантского. Давай-ка ты, друг, подтягивайся к дороге. В курсе ведь, что это такое?
Дорога меня заинтересовала еще с первых дней пребывания в тюрьме. Я удивлялся сообразительности тех, кто ее придумал. Дорогой называлось средство общения между арестантами, так называемая тюремная почта. Любой зек мог написать записку (маляву) своему приятелю, находящемся в любом месте тюрьмы, и отдать свое послание на дорогу. Дорога прокладывалась из камеры в камеру – по воздуху (это когда от окна к окну натягивали канат и по нему туда-сюда гоняли малявы), через отверстия в стенах (кабуры), по дальнякам [14] Дальняк – туалет.
(канатик запускался через унитаз и через канализацию оказывался в другой хате). Длина каната (коня) была в два раза больше, чем расстояние между камерами, для того, чтобы можно было перетягивать от одной к другой различные грузы с малявами, чаем и сигаретами. Существовало множество видов упаковки отправляемого груза – это была целая наука. Мне всегда было интересно посмотреть за ловкостью дорожников.
- Хорошо, Федор, я с удовольствием пойду изучать это искусство.
- Ну, вот и ладушки. Только смотри, дорога – это святое. Любой косяк – и ты круто попал. Так что будь аккуратнее.
Потихоньку я начал осваивать премудрости дороги. Стас учил меня вязать канаты. Для этого распускались вязаные вещи и носки. Учил запечатывать грузики с сигаретами и чаем – они заплавлялись в целлофан. Учил правильно подписывать адрес на малявах. Иногда доверял мне перегнать маляву из хаты в хату.
- Понимаешь, Юрок, - учил Стас, - без дороги в тюрьме не жизнь. Она нам очень помогает. Сидят, например, подельники в разных хатах, а им договориться надо, что следователю говорить, чтобы показания совпадали. Вот они и общаются друг с другом с помощью дороги. Мусора начинают какую-нибудь хату щемить – сразу отписка по тюрьме: «На помощь!», значит. Ну и так далее. Поэтому дорога – это святое. Здесь все строго. Мусора постоянно рвут коней, пытаются перехватить переписку. Так что, если вдруг палево какое, а у тебя мульки на руках, сделай так, чтобы они не попали к мусорам: гаси их в дальняк, жри, делай, что хочешь, но только не запали, а то пиздец будет. Врубаешься?
С каждым днем я все больше времени проводил на дороге и все больше вникал в ее тонкости.
***
В тюремной жизни вместе с тяготами были и приколы. Одним из таких приколов было присваивание кличек. Если у человека, заехавшего на централ, не было погоняла, ему присваивала прозвище тюрьма. Выглядело это следующим образом: человек вылазил на решку и орал на весь тюремный двор фразу: «Тюрьма, старушка, дай кликушку, не мусорскую, а воровскую!». Со всех сторон выкрикивались различные погоняла, из которых надо было выбрать себе подходящее. В благодарность за погремуху надо было спеть песню.
Как-то один парнишка, заехавший к нам, попросил таким образом его обозвать. Предложения поступали разные, но он никак не мог выбрать. Потом кто-то крикнул: «СОЛИСТ».
-Не, не катит, - ответил наш герой.
-Да ты не понял, брат, солист это не тот, который песни поет, а тот, который капусту солит!
Тут вся хата просто упала со смеху.
-Ништяк, катит! Буду солистом. А че, пацаны, капусту солить, это же в бабле купаться! Клевое погоняло!
***
Иногда меня вывозили в ИВС на допросы.
- Юрий, почему ты такой упрямый? Все равно, дело твое почти доказано, остались небольшие мелочи, - разводил меня следователь, - мать хочет к тебе приехать, но пока не дашь показания, я ее к тебе не пущу. Зачем молчишь? Сознайся – сидеть меньше будешь. Мы походатайствуем, и судья сделает снисхождение.
- Как вы не понимаете! Я этого не делал, мне не в чем сознаваться, - стоял я на своем.
- Дурак ты, Юра. Все равно тебя посадят. Я ведь как лучше хочу.
Я понимал, что меня разводят. Чего-то им не хватало, чтобы завершить дело, и они копали под меня яму, а помогали им в этом мои так называемые друзья.
Читать дальше