Александр Проханов - Гибель красных богов

Белосельцев глотал терпкий кофе, смотрел на далекий изгиб реки, мерцавший сквозь башни и главы.

– Неужели вы не видите, что вас уничтожают? – Белосельцев, как от боли, сморщился от собственных слов, глядя на молчащие телефоны с гербами, на свисающие вниз провода, по которым слабо сочились ручейки заговора. – Партию умерщвляют, и она вот-вот исчезнет, как дым. Ее три года, словно растение, извлекают из почвы, отряхивают землю с корней, отламывают ветку за веткой, кладут иссыхать на солнце. Она уже исчахла, и скоро ее бросят в огонь. Я вам писал о механизме истребления партии, поэтапного отключения ее от власти. У вас была абсолютная власть над территориями, народом, ресурсами, но у вас не было иммунитета перед инъекциями «оргоружия». В самый центр, в мозг партии, ввели чужой гормон, горстку людей, которая несла болезнь и смерть. Эта горстка расплодилась и наполнила все структуры. Вам вывели лидера, взрастили его в инкубаторе и пересадили в ЦК. Как зачарованные, вы слушаете его упоительные песни и идете в пропасть. Сначала вас обвинили в кровавых грехах сталинизма, и народ ужаснулся вам, как палачам. Потом вас упрекнули в мздоимстве, и народ возненавидел вас, как воров. Потом вас ткнули носом в неудачи хозяйственной деятельности, и вы прослыли растяпами и лентяями. Потом вас уговорили добровольно отказаться от власти, и вы оказались ненужными. Теперь вас обвинят в попытке незаконно вернуться к власти, натравят на вас народ и уничтожат. Вы лишены иммунных систем, и вам грозит смерть.

– Во всем, что вы говорите, много правды, – Партиец соглашался, многозначительно покачивал крепколобой головой. Однако было видно, что он обладает высшим, более полным, чем то, которым владел Белосельцев, знанием. – Мы терпеливо, сознательно допускаем критику в наш адрес. Сознательно отказались от абсолютной власти и создали оппозицию. Если угодно, мы создали себе противников, и это не слабость, а сила. Мы предоставили народу право выбирать между нами и оппозицией, и народ уже прозревает, уже видит, кто друг, а кто враг. Народ обмануть невозможно. Он сделает правильный выбор.

– Вас будут вешать на фонарях, – тихо сказал Белосельцев. – Вами станут пугать детей. Вас загонят в подполье, – Белосельцев мучился, глядя, как в ослепительном блеске реки темнеет кораблик и лучатся кресты. – «Оргоружие» уже проверено в Европе, сработало в Прибалтике, в Грузии. Существуют компьютерные модели вашего уничтожения. Ко мне приходят американские аналитики, разведчики, вынюхивают, выспрашивают, вводят поправки в эти жестокие модели. Неужели не чувствуете, что вот-вот случится непоправимое?

Громко, властно зазвонил телефон. Партиец крепким кулаком сжал белую трубку, и в ней, у розового уха, зарокотала мембрана.

– Только что выступал в академии Генштаба, и генералы, скажу я вам, встретили меня с пониманием, – Партиец вставлял в бессловесный рокот мембраны свои оптимистические, бодрые фразы. – Да, мы подготовили свое отношение к выводу войск… А я им сказал в перерыве: «С армией не надо шутить…» Да, вы правильно им напомнили о полигонах… У ядерной державы должны быть ядерные полигоны, а не выпасы для казахских овец…

Партиец слушал, отвечал, улыбался. Кивал в такт рокочущей гулкой мембране. Белосельцев чутко прислушивался. Знал, чей голос колеблет стальную пластину, чьи неторопливые рокоты вызывают на лице Партийца почтительную улыбку. На другом конце провода был Главком. Он тоже в заговоре, связан с Партийцем.

– Сегодня зайду в Генштаб, обязательно перемолвимся… Министр готов к разговору, он тоже устал… Жму руку, но не прощаюсь… – трубка улеглась в аппарат. – Простите, Виктор Андреевич, я вас слушаю с большим интересом!

– Извините, – продолжал Белосельцев. – Но вы все еще оперируете категориями пленумов, президиумов, парламентских голосований. Изучаете реальность по статистике неработающих министерств, по разведсводкам парализованного КГБ. А ведь все действительные договоры последних лет не записаны на бумаге. Все истинные тайные соглашения не занесены в протоколы, – Белосельцев пытался преодолеть едва заметное отторжение Партийца. – Когда ваш Генеральный в Рейкьявике выступал по телевидению после тайной беседы с Рейганом, у него было ужасное лицо клятвопреступника! Без кровинки! Такое лицо бывает у совершивших вселенский грех, у отцеубийцы! Именно тогда он отдал американцу родную страну, оборону, историю. Такое лицо бывает у человека, продавшего душу дьяволу!