Александр Проханов - Гибель красных богов

Белка, несмотря на свои малые изящные формы, казалась бесконечно тяжелой. Под ее устрашающим весом потрескивал старинный стол. Она была раскаленной, источала тепло. Помимо теплового излучения от нее исходили невидимые, обжигающие волны, словно это был реактор непомерной мощи, способный освещать электричеством целый город. Белосельцев, подавив болезнь, испытывал слабость. Нуждался в источнике, который бы возвратил ему силы. Белка и была этим источником.

– Вы получите от Истукана письмо, адресованное Первому Президенту. Он отдыхает в Крыму, в Форосе. С безопасного расстояния наблюдает за развитием ситуации. В письме Истукан заверяет фаросского сидельца, своего недавнего недруга, в искренней дружбе. Возлагает вину за их недавний конфликт на группу консервативных политиков, противодействующих реформам, собравшихся в ГКЧП, толкнувших страну к диктатуре. Он обещает Первому Президенту, если тот отречется от ГКЧП, полнейшее взаимодействие, сохранение главенствующей роли, совместную реализацию реформ….

Белосельцев чувствовал, как просветляется его разум. Как сильно, исцеленно бьется в нем сердце. Белка, прижимавшая к столу бумажный конвертик, вернула ему бодрость и веру. Он снова был суперразведчиком, наделенным высшим доверием. Осуществлял комбинацию, способную малым усилием сдвинуть гигантские массивы истории. Легчайшим толчком круто развернуть ее вектор. Внимал Чекисту. Угадывал невысказанное. Слышал непроизнесенное. Чекист излагал ему схему, хрустальную и простую, как «Маленькая серенада», и он, Белосельцев, был музыкантом, который виртуозно ее исполнит.

– Быть может, вы не знаете, но списки ГКЧП утверждал Первый Президент, вменяя Комитету убрать опасного конкурента. Это значит, что в случае удачи этот болтун и прохвост снова вернется во власть, продолжит идиотизм перестройки, окончательно разорит государство. Он должен быть вычеркнут из игры. Но наши товарищи – вы их видели вблизи, знаете им настоящую цену, – они слабаки, пляшут под дудку Первого. Поэтому нам необходимо рассечь их связь с Президентом. Сделать так, чтобы Президент не вернулся в их круг, отторгнул их. Этому и послужит письмо Истукана. Вы доставите его завтра в Форос. Мои люди сделают так, чтобы вам не чинили препятствий… Бывают моменты истории, когда бессильны армии, недейственны деньги, информационные удары, снайперские пули и чашечки с ядом. Все зависит от нескольких встреч, нескольких тихих слов, нескольких строчек на маленьком листочке бумаги. Теперь тот самый случай. Вы, Виктор Андреевич, находясь под пристальным моим наблюдением, оберегаемый мною все эти месяцы и недели, подготовлены для проведения операции. Я очень на вас надеюсь. На вас надеется система, надеются страна и народ. Хотя, конечно, что знает город и государство о нашей с вами работе… «Урби эт орби» – эти послания не в наших традициях…

Чекист поднялся, подошел к окну, приглашая жестом Белосельцева. Тот приблизился. Сверху открывалась площадь, похожая на огромный волчок, в проблесках стекла и металла. Словно вращалось сверкающее колесо, разгоняемое тугим напором. В центре площади, как ее мощная неколебимая ось, возвышался Дзержинский. Высокий, гордый, отлитый из загадочного металла, раскаленной каплей упавшего на землю из глубин мироздания.

Чекист, придерживая тяжелую штору, кивнул на площадь.

– Здесь, в этом клубке, свиваются главные коммуникации Москвы, построенной, как известно, по принципу концентрических колец. Эта площадь – сердце города, сквозь которое прогоняется вся система транспортных потоков. Эти потоки на окраинах Москвы превращаются в главные дороги страны, ведущие в Европу, за Урал, в Азию, к Тихому океану. Поэтому наша площадь является коммуникационным центром государства, а по некоторым представлениям, и всего мира. Именно здесь установлен памятник Дзержинскому. Он, в сакральном смысле, контролирует страну, замыкает на себя артерии государства, не дает им затромбироваться. Мы, чекисты, являемся истинными руководителями страны, хранителями ее гена, ревнителями ее истории. Я хочу, Виктор Андреевич, чтобы вы, выполняя задание, постоянно ощущали свою историческую роль. А я сделаю все, со своей стороны, чтобы вы достигли успеха.

Белка на столе Чекиста и памятник на туманной площади были сделаны из одного драгоценного материала. Были тайными символами власти. Сакральными идолами, охраняющими строй и систему. Чекист вернулся к столу, приподнял печатку, извлек из-под нее бумажный конвертик.