Владимир Топилин: Тайна озера Кучум

— Ну, милая моя, а сейчас давай поговорим о тебе.

Девушка вздрогнула. Она-то здесь при чём? Что хочет сказать эта добрая женщина? Недоумённо посмотрела на крёстного Егора, Максима, Ивана, Филю, на женщин. Особый взгляд подарила Пелагии. Может быть, что-то связано с Агафоном? Однако Елизавета Ивановна об убийце даже не вспомнила — заговорила о другом:

— Меня очень взволновала твоя судьба. Да и не только твоя, Уля, все вы здесь достойны особого внимания. Сколько пришлось вам пережить! И всё из-за этого… Суркова, будь он неладен. Я знаю, что и моя дальнейшая жизнь сложилась бы по-другому, будь жив мой брат. И отец мой, царствие небесное, прожил бы дольше, не знай, что сын погиб здесь, в Сибири. Все вы достойны хоть какой-то компенсации, так сказать. И ты, Уля, вы, Егор Исаич, и даже ты, Пелагия.

— Ну что вы, дорогая Елизавета Ивановна! Какая может быть… компенсация (слово-то какое, не выговорить, видно, иностранное), — запротестовал Егор. Но купчиха осадила его:

— Не перебивайте. Я еще не всё сказала. Так вот. Ввиду сложившихся обстоятельств, потому как Сурков в результате обмана завладел доходом моего брата и впоследствии начал и развил своё дело, у него образовался капитал. Я смотрела документы, всё официально задокументировано. А это ни много ни мало — четыре магазина, кожевенно-пошивочная мастерская, цех по обработке мясной продукции и, в конечном итоге, два склада с продукцией на сумму триста тысяч рублей. А ещё по притокам реки Туманихи четыре золотых прииска: Новотроицкий, Гремучий, Любопытный, Дмитриевский.

Егор переглянулся с братьями: к чему она клонит? Однако промолчал, пусть продолжает, разговор становится очень интересным.

— И что вы думаете? За все эти годы доход от делопроизводства Суркова вырос до одного миллиона двухсот тысяч! Это не считая двухэтажного дома. А также акции речного пароходства на сумму двести тысяч рублей. Как вам такое?

Егор покраснел: вот это деньжищи! Братья почесали затылки. Женщины ахнули. Уля простенько пожала плечиками. Она не знала цену деньгам и не могла представить, о чём сказала Елизавета Ивановна.

— Вот те на! Вот и простой душеприказчик! — только и смог сказать Егор. — На чужом горбу в рай хотел уехать!

— Да, дорогие мои. Может быть, всё так и получилось, если бы не простая оплошность этого негодяя. Не знаю, как уж там у него получилось. Может, по тугодумию или лени. Или какие-то другие обстоятельства. Паспорт! Вот в чём вся причина. Он жил по паспорту моего брата, Набокова Дмитрия Ивановича. Если бы Сурков жил под другой фамилией, хотя бы под своей, то продолжал процветать до конца своих дней. И я никогда не нашла бы его. Но фамилия Набоков не так часто встречается в купеческом обществе. И здесь он попался.

— Так это что же получается, что всё хозяйство, прииски, акции записаны на вашего брата?

— Вы совершенно правы, друг мой. Всё делопроизводство задокументировано на имя моего брата, Набокова Дмитрия Ивановича. И в связи с обстоятельствами преступления, а его никак иначе назвать нельзя, все дела арестованы. Мой брат мёртв. Этому есть подтверждение свидетелей. Значит, данное состояние, доходы и делопроизводство должно перейти к родным покойного.

— К вам?! — вырвалось у Фили.

— Да.

— А как же… Елена Николаевна? Дети? Ведь у них, то есть у неё две дочери?!

— И это правильно. У Суркова есть жена, Елена Николаевна. Две дочери, премилые девочки, Маша и Катя. Я их видела. — Елизавета Ивановна улыбнулась. — Все записаны на нашу фамилию: Набоковы. То есть получается, что она по закону считается женой моего погибшего брата. А девочки — моими племянницами. Но они не являются наследниками. Потому что физически Елена Николаевна не была женой брата, не знала его и даже не видела в глаза. И дочери родились не от него, а от Суркова. Из этого следует, что ни Елена Николаевна, ни дочери не имеют никакого отношения к капиталу моего брата.

— Вы хотите сказать, что всё нажитое Сурковым за эти годы уже перешло только в ваши руки? — не выдержал Егор.

— Да. Это так, — согласно кивнула головой Елизавета Ивановна. — Все документы будут переданы мне после суда.

— Так что же получается, Елена Николаевна и дочери остались голыми? Но ведь они ничего не знали! — заволновалась Уля.

— Я знаю об этом. Более того, я встречалась несколько раз с Еленой Николаевной. Она премилая, честная женщина. Доброй души человек. И дочери пошли в мать. Из разговора понятно, что Елена Николаевна точно не знала о делах своего мужа. Даже не имела представления. Я думаю, это нечестно, лишить её всего. Пусть даже она является дочерью купца Мельникова.