Андрей Волос - Победитель

— Серега!.. — нечаянно сказал он.

Сделал два гулких шага, опустился на колени.

Коснулся плеча.

Ромашов тяжело вздохнул.

— Лейтенант Астафьев. Сергей Васильевич…

Кадровик строчил карандашом по бумаге.

— Жалко парня, — сказал служитель, набрасывая простыню на Сережино лицо. — Рикошет. Плашмя в висок. Пуля-дура, как говорится…

Носилки Астафьева загораживали проход к следующим, и он, наклонившись, с кряхтением их подвинул.

Голова Астафьева под простыней чуть заметно качнулась.

— Осторожней же! — сказал Плетнев.

Служитель распрямился и посмотрел на него.

— Вы, товарищ военный, не знаю вашего чина-звания, — сказал он со вздохом. — Вы бы лучше о живых беспокоились. А о мертвых-то уж что… Мы к ним со всем уважением.

Они снова шли по коридору, где раненые сидели на кушетках и лежали на носилках. Две медсестры были заняты их раздеванием и осмотром. В углу высилась гора грязной окровавленной одежды.

На одной из каталок лежал Большаков. Медсестра расстегнула куртку и теперь разрезала рукав.

Ромашов протянул руку и тронул его.

— Олег!

— Не надо! — шепотом крикнула медсестра. — Он без сознания!

Она уже осторожно снимала куртку, когда с другой стороны коридора появился Иван Иванович.

Из внутреннего кармана куртки на каталку вывалилась толстая пачка афганских денег. Медсестра безразлично сдвинула ее в сторону, чтобы не мешала.

Дверь операционной открылась, и оттуда торопливо вышла Вера — в свежем хирургическом халате, кое-где уже запачканном кровью, и в белой шапочке.

— Это что такое?! — спросил Иван Иванович. Он прошагал к каталке, схватил деньги и начал трясти Большакова за плечо. — Товарищ боец! Товарищ боец!

Вера попыталась его оттолкнуть.

— Вы что? У него тяжелое ранение! Давай в операционную! — приказала она сестре.

— Руки убери!

— Что?! — Иван Иванович перевел взгляд белых от злобы глаз на Плетнева.

— Ты успокоишься, нет?! — негромко спросил Ромашов. — Ты не видишь, человек без сознания!

Плетнев сделал короткий шаг, прикидывая, куда его отправить, чтобы не нанести вреда раненым.

— Стой! — Ромашов быстро заступил ему дорогу. — Это наши деньги, товарищ полковник! Я вчера в посольстве получил! Суточные на всю группу. Что непонятного?!

— Выгораживаешь своих? — понимающе кивнул Иван Иванович. — Я еще во дворце видел, как они по карманам шарили! Вы за это ответите! И вообще, что вы здесь делаете?!

— По делам приехали, — ответил майор.

— По делам?!

Иван Иванович секунду смотрел на Ромашова в упор, потом молча потряс кулаком, резко повернулся и быстрым шагом направился к выходу.

Медсестра бросила одежду Большакова в общую кучу.

Плетнев шагнул к Вере.

— Понимаешь, — сказал он. — Я…

Что дальше? Что сказать? Он не знал. Слова потеряли всякий смысл. Что можно изменить словами?

— Ты прости, что так вышло, — выговорил он. Конечно, лучше всего было повернуться и уйти, уйти молча. — Понимаешь, это случайно ведь!..

Она отстраненно смотрела на него, машинально кивая.

— Да, да… я понимаю. — И снова обратилась к медсестре: — Ко второму столу.

Медсестра покатила каталку к дверям операционной.

От входа послышались какие-то невнятные крики.

Три солдата-таджика и сержант-узбек с топотом бежали по коридору. Они несли носилки. На них лежал Шукуров. Он стонал, глаза были закрыты. Развороченное правое бедро было схвачено жгутом чуть выше белизны проглядывающей кости.

— Куда его? — крикнул сержант. — Скорей! Умирает!

— Ставьте сюда! — Вера махнула рукой. — Быстро на каталку! Помоги!

Солдаты поставили носилки, Плетнев помог переложить.

— Рустам! — позвал он.

Рустам открыл глаза и заговорил, глотая слова:

— Саня, блин! Вы только уехали, там такое месилово!.. Роту десантников нам на помощь!..

Медсестра торопливо орудовала ножницами, разрезая мокрую от крови штанину. Вера взяла его за руку, обеспокоенно заглянула в лицо.

— И не предупредили их, что мы в афганской!.. Как увидели, так с перепугу и… ПХД вдребезги, шесть трупов… — Он забормотал что-то по-таджикски.

— Мне вон ногу… Козлы!.. Минут двадцать рубились!.. — И снова по-таджикски, заговариваясь.

— Быстрей! — крикнула Вера санитарам. Резко повернулась к Плетневу. — Все, прощай! Я утром в Москву улетаю!

— Прощай, — ответил он. — Прощай!..

Дверь операционной закрылась.

Солдат хлюпал носом и размазывал слезы по лицу грязной ладонью. Плетнев узнал в нем одного из тех, кого Шукуров недавно грозил расстрелять, а потом побить палками.