Андрей Волос - Аниматор

Рывком поднявшись, он фыркнул, словно вынырнув из воды, и босой прошлепал по прохладным еще паласам на кухню, чтобы припасть к трехлитровой банке с чайным грибом. Пил долго, всласть; кадык мощно ходил на жилистой шее; раз только оторвался, чтобы задушенно всхлипнуть, а потом снова глотал кислую влагу.

Горячая вода была не совсем горячей. Корин негромко матюкнулся и потер лицо широкими ладонями. Впрочем, на лице вчерашний хмель не оставил никакого следа; только в голове чуть гудело да изжога — вот и все неприятности. «Тарам-пам-пам! — через силу замычал он, неторопливо распределяя пышную пену по щекам. — Та-ри-ра-рам-пам!»

Он не понимал, как это некоторые не любят бриться. У него была бритва лучшая из возможных — французский «Жиллет» — и лезвия к ней тоже французские, родные. По мере того, как лицо очищалось от пены, а вместе с пеной и от щетины, оставляя только лоснящуюся свежесть, настроение у него улучшалось, и пел он громче: «Наших поцелуев… розовый туман…»

Корин ополоснулся, подмигнул отражению в зеркале, а потом плеснул и с шипением растер на лоснящейся физиономии озерцо «Шипра».

— Личный состав к завтраку готов! — негромко рявкнул он, выйдя из ванной.

Заспанная, в халате на голое тело, Веруся угрожающе громыхнула крышкой хлебницы.

— Бой в Крыму? — осведомился Корин, делая попытку ее обнять. — Все в дыму?

— Отстань! — Веруся дернула плечом и отвернулась к раковине.

— Отступаем пешим порядком, — сообщил подполковник и вернулся в комнату.

Потоптавшись у шкафа, он надел отутюженные брюки и застегнул наглаженную рубашку. Повел шеей, пристраивая галстук. Натянул свежие носки и обулся. Пока подполковник снаряжался, его фигура становилась прямее, плечи — шире и жестче, выражение лица — смелей и непреклонней. Когда Корин затянул пояс портупеи, уже никто не узнал бы в этом молодцеватом офицере с гладиаторски крутыми скулами и пронзительным взглядом сощуренных синих глаз того расхлябанного человека, что недавно топтался здесь в семейных трусах и обвислой майке.

— Как дела у начпрода? — бодро спросил он, садясь за стол.

Жена с нехорошим бряканьем поставила перед ним тарелку.

— Картошка-то на мезгирном, что ли? — сморщился Корин, трогая вилкой ломтик. — Верусь, ну у меня же изжога от мезгирного! Тыщу раз я тебе говорил!

— От водки у тебя изжога! — звеняще возразила Веруся, с тем же бряканьем ставя на стол тарелку с зеленью.

— Ты не стучи, — сухо попросил подполковник, скрутил комочком несколько стебельков кинзы и отправил в рот. — Самое лучшее масло — оливковое, — наставительно заметил он. — Лечебным считается.

Картошечку на нем разжарить — это же просто песня, Веруся. А от мезгирного, будь оно неладно, у меня в животе одни уголья… Оно ж, бляха, как машинное, точь-в-точь. Им самосвалы смазывать… а ты — в картошку!

— Другого у меня нету, — непреклонно ответила жена. — Принеси оливкового — буду на оливковом жарить!

— Ишь ты, принеси, — буркнул Корин, разрезая кусок мяса. — Мало я приношу…

— Ты мно-о-о-го приносишь! Ты уже просто весь из сил выбился! — воспламенилась вдруг она. — Наносил, гляди-ка на него! Из всех углов выпадает! Только и ищешь, как бы глотку себе залить!.. Носит он!

— Ты что орешь-то? — спросил подполковник, поднимая хмурый взгляд. -

Ленку разбудишь.

— Ох, посмотрите на него! — Веруся выкатила немалую свою грудь, столь любимую подполковником в первые годы супружества, и уперла руки в боки. — Заботливый отец, а! Приходит — двух слов связать не может! Здрасьте вам — папулечка явился!

— Ну хватит! — рявкнул Корин, стукнув вилкой. — Ты что завелась? Мне по делу нужно было! Понимаешь русский язык?.. Это же Гулидзе! К нему как попадешь — насилу вырвешься…

— У тебя всех дел — водки нажраться, — заметила Веруся, несколько пригасая. — Какие у вас с ним общие дела могут быть? Что ты мне голову морочишь? Я что, не знаю, где Гулидзе служит?

— Говорю — по делу, значит — по делу… Потом, конечно, выпили по граммульке. Ты Шурика знаешь — от него сухим не уйдешь.

— То-то от него жена ушла… сухая! — хмыкнула она.

— Да ладно тебе. Вот расшумелась с утра пораньше… Ты же знаешь — военному человеку что важно? Военному человеку важно, чтобы тыл был закрыт! Ты, Верусечка, мой тыл! Вот им и занимайся. А что на передовой, какие там дела — тебя волновать не должно. На передовой свои командиры — разберутся. Ты, главное, тыл обеспечивай! Мы с тобой тогда, знаешь! — Он потряс кулаком, а потом обнял жену. — Мы тогда — Суворов! Кутузов! Всех, бляха, в лепешку расшибем! А?