Лоренс Даррел: QUINX, или Рассказ Потрошителя

проглоченный.

что делают другие

охотится за тапкой

«Кибела! Что на обед?»

охотится за душой

«Матка!» — отвечает она.

Эрос, научи его

управлять дыханием!

Неси яйца высоко, брат, les couilles bien haut! Recuser, accoler, accuser, raccolez![20] Неси яйца высоко! Отвергнуть, обнять, обвиняйте, соединяйте! (фр.) .

Когда-то я был юн и член мой напоминал тающую свечку под ее ласками; однако годы и медитация укрепили его, и теперь она знает, как добыть трофей пещеристой ткани, чтобы член мой вел себя как полагается. Мне кажется, сегодня я мог бы даже подписывать им чеки. (Сатклифф)

Старый герой встает и держится, словно приглашенный в гости священник, который с бесконечной вежливостью служит бесконечную службу. Но все зависит от женщины. Ей ничего не стоит задуть его, как спичку! (Блэн)

Слон, если его проглотить, учит, что искусство является одновременно лечением и нравственной конструкцией. Его калибр и значимость могут меняться. Его расчеты герметичны. Нечто переходит в ничто лишь однажды. Любовь!

Ах! Умереть от геморроя или d'une obésité succulente[21] Здесь: от приятной тучности (фр.) . или подавиться бананом — достойно и артистично. И, вообще, почему бы непредсказуемой прозе не отразить диссонанс в сердце природы? Закуйте в кандалы глаголы, дайте крылья существительным, придумайте семирогое прилагательное. Вперед!

Частенько, стоило только выпить больше обыкновенного, ими овладевала иллюзия, что сейчас они наконец доберутся до сути вещей. Они вели примерно такие диалоги:

БЛЭН: Что вы сделаете, если кто-то обвинит вас в несоответствии жизни? А? Отвечайте!

CAT: Меня это очень расстроит. Я захандрю.

БЛЭН: Видите ли, в наш век, век кино, реальность понятна и определяема лишь в пределах двадцати восьми кадров в секунду. Но промедлите, и изображение не будет похоже на жизнь, потеряет четкость, словно его видит сумасшедший, шизоид или параноик, выбирайте на свой вкус.

CAT: Вот в чем причина! Говорите, не соответствую жизни? Значит, меня есть с чем сравнивать? Я медлю и горячусь? Значит, простая Относительность уготовила для нас это? Катапультировала нас в Условность, а из реальности сделала мир теней?

БЛЭН: Когда я спрашивал о вас у Эйнштей на, о том, какой мерой реальности я могу наградить вас, он сказал: «Вы имеете в виду того розового человека, который похож на свинью? Передайте ему от меня, что у любого человека есть лишь тенденция к существованию. Я не могу зайти дальше, неправомочен ничего утверждать насчет его реального существования: я не получил телекса от Бога, вот так!»

CAT: Ну и дилемма! Значит, я не более чем символ? Символичен, как плюшевый медведь с икрой? Люди, которые так говорят, похоже, не осознают, что они лишь временные обитатели своего тела, они как куколка в оболочке. Потом пуфф! — и появляется мотылек, который прогрызает эту оболочку. В один прекрасный день я обрету значение. Как в традиционном романе, «тщательный анализ Ничто показал, что… Скорая помощь всю ночь напролет верещит о крови, о плоти и крови. Как тут поспишь?»

БЛЭН: Тогда проснитесь и пишите нашу книгу-о новом Улиссе, умирающем от литургической слоновой болезни. Или от мечтаний о девушке с длинными ногами, от которых пересыхает во рту, но скромной, как банный лист. У искусства есть позиция, но нет собственного кредо.

CAT: Можно своровать, если очень надо. Но лучше уж изобилие девиц. Понимаете, мы живем лишь в промежутке между вдохом и предыдущим вдохом. Эта точка во времени по канонам йоги и есть история. Но представьте, мы улучшаем, очищаем, укрепляем эту крошечную вспышку реального времени, тогда мы восстанавливаем вечность, геральдическое воображение, панорамное предвидение!

БЛЭН: Ну и что?

CAT: А там я. Что тогда?

БЛЭН: Филосопатр и Психолопа

Соединятся у Берега Надежды

Как королевские лебеди в безнадежной Страсти

Как грязные утки в безнадежной дурости

Разбудят Психею от долгого сна

Чтоб в самоуничиженье не умерла она

Возьмут урок у череды умерших

Потому что история — бегущая петля.

CAT: Значит, я в самом деле ничего не значу? Символ без смысла?

БЛЭН: Такое начало у всех символов. К счастью, у смысла есть тенденция нарастать вокруг тайны. Не знаю уж почему. Словно природа не может отдохнуть, не создав обманчивую видимость. В поэзии мрак постепенно рассеивается, наполняясь смыслом, словно по закону природы.

Великие тайны искусства, всего лишь из-за своего долгого существования, в конце концов накапливают самооправдание, благодаря критической проекции. Например, Командор в «Дон Жуане» Моцарта считается мистической фигурой, потому что он до сих пор живет, получив от автора такой электрический заряд, что день ото дня становится все более значимым. Когда-нибудь его «значимость» станет понятна нам.