Леонид Головня - Вкус «лимона»

Восьмое марта – число календаря, для американцев ничего не значащее. Природа и население о нем не ведали. Небо накрыл бесцветный занавес ненастья, угрожая задождить мелкой сыростью.

Из аэропорта Коля пробирался по шоссе среди потока мечущих грязью автомобилей. На сиденье рядом с ним покоился долгожданный кожаный кейс. Он добрался туда, где восьмое марта для цветочных магазинчиков – день суперприбыльный. Прилавки тонули в аромате душистых букетов, и на перекрестках над ящиками с многоцветьем улыбались желтолицые продавцы. Белое мужское население копошилось среди цветов с раннего утра.

«Шевроле» затормозила на Брайтоне. Коля прошел в банк, спустился в хранилище индивидуальных сейфов. Выложив пачки денег рядом с Гивиным капиталом, он удовлетворенно окинул взглядом сложенное богатство и запер сейф.

По дороге в офис Коля купил букет красных гвоздик и, довольный, направился на службу. Достав свободной рукой мобильник, он вызвал номер Макса.

В трубке ответил незнакомый голос:

– Отдел корпораций.

– Будьте любезны, я хотел бы поговорить с мистером Зайонцем.

– Мистер Зайонц больше не работает, сэр. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Сообщение ошеломило Колю. Предчувствие беды вспыхнуло в груди и поползло по коже холодком.

– Благодарю вас. Я по личному вопросу.

…У почтового сервиса мигали огнями полицейские «Форды». С порога Коля увидел распахнутую дверь кубика. У входа собрались почтовые работники и посетители, внутри маячили полицейские инспектора.

Коля вошел. На Лане застегивали наручники. Инспектор увидел Колю.

– Вы сотрудник фирмы? – спросил он.

– Да.

– Ваши документы, сэр!

Скрывая страх, Коля достал бумажник, вынул автомобильные права, протянул.

– Каковы ваши служебные обязанности в фирме «Айрис и Клайд», мистер Эсмеральдов?

Коля не понял.

– Какая-то ошибка, господин инспектор. Здесь фирма «Райт чойс». Так, как значится на вывеске. Я ее президент. – Он подошел к столу и достал регистрационный комплект фирмы.

Инспектор просмотрел протянутую документацию, сверил фамилию, вернул бумаги назад.

– «Айрис и Клайд» – моя фирма, – сказала Лана. – С «Райт чойс» не связана.

Удивлению Коли, как говорится, не было конца. Он пытался поймать ее глаза, но она наклонила голову, сделала шаг к выходу и оказалась рядом с ним.

– Что произошло? – спросил Коля.

Волосы упали на ее лицо, она пыталась сдуть их, не получалось. Коля протянул руку и поправил прядь. Она подняла глаза. Его сердце сжалось. Страх и страдание скрыть Лане не удавалось. Черты обострились, глаза бегали по сторонам.

– Ник, ты ни при чем. Я сама наворотила.

– Что наворотила?

Она не ответила на вопрос.

– У каждого своя судьба, – сказала с отчаянием и, не дожидаясь приказа полиции, двинулась к выходу.

Оставшись один, Коля постоял, бросил цветы на стол и набрал на телефоне номер. Трубку долго не брали, наконец подняли.

– Это Николай, Аркадий Максимыч, – объявил себя Коля.

Возникла пауза.

– Алло!

– Доигрались в бизнес, детишки! – грубо ответил отец. – В тюрьме Максим. Теперь адвокат разбирается.

– За что? – взволнованно спросил Коля.

– Вас обоих надо спрашивать!

– Нужна помощь какая-нибудь?

– Знаешь, Николай, тут мать в истерике, – категорично заговорил отец Макса. – Ты оставь Максима в покое. Какая тут помощь! Хуже уж некуда! – Он положил трубку.

Коля посидел некоторое время, поднялся, снял плакат фирмы «Райт чойс», сложил его вчетверо, убрал в стол и опять сел. Глаза остановились на игрушке, висящей под настольной лампой. Протянул руку взять ее, но раздумал.

В адвокатской конторе Коля сидел битый час. Адвокат, женщина на пятом десятке с сухим лицом и маленькими умными глазами, наконец подвела черту:

– Зайонца до суда неизбежно оставят под стражей, но девушку могут освободить под залог. Узнайте у родственников или знакомых, кто смог бы сделать это.

– У нее нет тут родственников. Я внесу залог.

Океан серел металлом. Ветер сдирал с волн верхушки, вспенивая воду в белые барашки. Холод разогнал бездельный народ. Рестораны пустовали даже внутри, в тепле. На веренице лавок, как редкие птицы на проводах, чернели застывшие фигуры закутанных пенсионеров, верящих в пользу свежего воздуха.

Коля прошел к перилам пляжа, вытащил сигарету, посмотрел вокруг. Ближайший к нему человек сидел на лавочке, опершись на палку. Лицо было знакомое, и Коля напрягся, вспоминая.