Ирина Маленко - Совьетика

Мне смешно, когда интердевочки и интермальчики бубнят, что я ненавижу этих типов потому, что я им «завидую». Завидовать – значит хотеть самому оказаться на месте предмета твоей зависти. А что мне делать в компании ординарных воров в особо крупных размерах – в очередном эксклюзивном пивбаре или в каком-нибудь замке, из которого в срочном порядке выгнали англичан, заменив их портреты на стенках своими? Завидовать можно Светлане Савицкой, Юрию Гагарину, Че Геваре, Фиделю, Амилкару Кабралу, Егорову и Кантарии, Дину Риду, строителям БАМа, на худой конец – тем, кто в 1978 году побывал на концерте «Бони М» в Москве и тем, кто успел увидеть и услышать живого Кола Бельды.

Есть на свете враги – не мои личные, всего трудящегося человечества. И не потому, что ты такой «нехороший», просто они объективно есть, и от твоего подставления другой щеки, клятв в «христианской любви» к ним и даже от их политической реабилитации они таковыми быть не перестанут. Как не перестанет сосать кровь клоп, заведшийся в матрасе, если с ним провести хоть двести воспитательных бесед. Если вы хотите подставить ему другую щеку – это ваше личное дело. Но я для этого слишком люблю людей. И с мешающими им жить клопами поступать буду, насколько мне хватит сил, соответственно… Вплоть до сжигания матрасов. Ненависть бывает священной, как «Священная война». Главное – чтобы она в конечном итоге была направлена на созидание, а не просто бесплодно разъедала тебя как азотная кислота изнутри. Избавление человечества от паразитов, не обязательно только физическое (вспомните, как перевоспитался в конце концов Скуперфильд!) – это тоже дело созидательное!

А любовь… Любовь – это то, что в твоем сердце, а не ниже пояса. Любовь – это то, что дает тебе крылья. Что избавляет тебя от страха перед контрольной по математике и перед вражеской амбразурой дзота. Твоя самая прекрасная тайна, а не письмо в газету с вопросом «как мне его затащить в постель?” Радость и печаль твоей жизни, а не размышление на тему «А где же мы теперь шкаф поставим?” Понятно вам, или для вас это уже слишком сложно?

… Не считая легкого увлечения клоуном Олегом Поповым в возрасте 3 лет, моей первой большой любовью в детстве стал Жан Маре. Точнее, не сам Жан Маре, а его герой Фандор из фильмов о Фантомасе. На этот фильм запрещалось ходить детям до 16 лет (чтобы не стали хулиганить как Фантомас: дурной пример, как известно, заразителен!), но мама сослалась в кинотеатре на то, что мне еще не было и семи – какие хулиганства можно ждать от такого несмышленыша?-, и меня пустили.

Фандор пленил меня не столько тем, что был героем, сколько тем, что он был благороден и нуждался в защите: в самой же первой сцене, где подручные Фантомаса ставят ему на грудь клеймо. Я почувствовала, как странно дрогнуло и часто забилось мое сердце – как никогда до этого. Мне хотелось защищать его, хотя далее по ходу фильма становилось все более и более очевидно, что он и сам это прекрасно может сделать. Я хотела быть рядом, чтобы подстраховать его, когда ему трудно, чтобы подать ему воды, когда его мучает жажда. И когда я вышла из кинотеатра, мне вовсе не захотелось грабить ювелирные магазины с синим чулком на лице – мне хотелось ловить Фантомасов! Я летела домой как на крыльях!

До этого я была в кинотеатре только один раз: мама взяла меня с собой, когда мне было года три, на комедию «Джентльмены удачи». Я очень радовалась тому, что я уже такая большая, что меня берут с собой. Помня свое фиаско годом раньше в цирке, где я заплакала, как только громко заиграл оркестр, я честно высидела киножурнал. И когда на экране пошли вступительные титры самого фильма, а верблюд оплевал героя Савелия Крамарова, и зал засмеялся, я подумала, что моя миссия выполнена, и сказала громко, на весь зал: «Ну вот, кино посмотрели, а теперь пошли домой!» И мама, испугавшись, что я заплачу, если она начнет мне объяснять, что фильм еще только начинается, сразу встала с места и повела меня домой. Хотя я и не думала плакать – я действительно была уверена, что фильм уже закончился! И забыла о том случае вскоре и думать.

Но к моему удивлению, фильм о Фантомасе не забылся мне и на следующий день. Фандор был первым, о ком я подумала, когда проснулась. Желание стать похожей на него и расправляться с Фантомасами за ночь только выросло.

Я продолжала представлять себе, как мне удастся то, что не удалось самому Фандору, и как он будет поражен моей храбростью и ловкостью, и на сердце возникало удивительное чувство – что у меня есть какая-то светлая и торжественная тайна, неизвестная кроме меня самой, больше ни одной душе на свете! И это делало меня саму удивительной, не такой, как все. Когда это чувство не прошло и на следующий день, я удивилась еще больше и сказала себе мысленно: «Женя, а не влюбилась ли ты?”