Ган Хан - Вегетарианка

В тот день она спросила сестру, лежавшую в палате под капельницей с иглой в руке:

– Зачем ты убежала? И что делала там, в этом темном лесу? Не замерзла? А если бы ты заболела?

Лицо Ёнхе заметно осунулось, непричесанные волосы спутались, стали похожи на большой пучок морских водорослей.

– Тебе надо есть. Допустим, мясо ты не ешь, потому что не хочешь, это я понимаю. Но почему ты отказываешься от всего другого?

Ёнхе тихо приоткрыла губы.

– Горло пересохло. Дай воды.

Она вышла в коридор и принесла воды. Напившись, Ёнхе спросила, переводя дыхание:

– Ты говорила с доктором, сестра?

– Да, говорила. Почему ты отказываешься от еды?..

Ёнхе перебила ее:

– Он сказал, что все мои внутренние органы атрофировались, ведь так?

У нее перехватило дыхание. Исхудавшее лицо Ёнхе приблизилось к ней:

– Я уже не животное, сестра.

Словно раскрывая важную тайну, она, оглядев пустую палату, сказала:

– Я теперь могу вообще ничего не есть. Могу жить без еды. Лишь бы солнце светило.

– Что ты такое говоришь? Ты считаешь, что на самом деле превратилась в дерево? Но разве деревья могут разговаривать? Разве они могут думать?

Глаза Ёнхе засверкали. Таинственная улыбка осветила лицо.

– Да, ты права… Уже скоро и слова, и мысли – все это исчезнет. Совсем скоро.

Она рассмеялась, затем выдохнула:

– Правда, совсем скоро. Только подожди немножко, сестра.

Время течет.

Тридцать минут, выделенные ей, – это совсем немного. В какой-то момент дождь за окном утихает. Судя по каплям, что собрались на москитной сетке в одном месте и не скатываются вниз, дождь, кажется, прекратился совсем недавно.

Она садится на стул у изголовья Ёнхи. Открывает сумку и достает большие и маленькие герметичные контейнеры. Смотрит в пустые, ничего не видящие глаза сестры, затем открывает крышку самого маленького контейнера. Во влажном воздухе палаты распространяется ароматный запах.

– Ёнхи, это персики. Консервированные желтые персики. Ты же любила их. И даже в сезон, когда появлялись свежие, покупала себе именно такие. Как ребенок.

Она накалывает вилкой сочный кусочек и подносит к носу Ёнхе.

– Понюхай, как вкусно пахнет… Разве тебе не хочется попробовать этот персик?

В другом контейнере находится арбуз, нарезанный небольшими кубиками, чтобы удобнее было есть.

– А помнишь, как в детстве, когда я разрезала арбуз на две половинки, тебе всегда хотелось понюхать его? Некоторые арбузы трескались, стоило только воткнуть в них нож, и сладкий запах разносился по всему дому. Неужели не помнишь?

Никакого движения. Что происходит с организмом человека, если он голодает уже три месяца? Даже голова уменьшается в размере. Лицо Ёнхе стало таким маленьким, что трудно назвать его лицом взрослой женщины.

Она осторожно подносит к ее губам кубик арбуза и слегка надавливает. Двумя пальцами пытается раскрыть рот сестры, но он плотно закрыт. Она тихо зовет ее:

– Ёнхе. Ну, ответь же мне, Ёнхе.

Она с трудом сдерживается, чтобы не поддаться желанию схватить ее за костлявые плечи и потрясти, силой раскрыть рот и заставить проглотить хотя бы маленький кусочек.

Ей хочется заорать в ухо сестры так, чтобы у той лопнули барабанные перепонки.

– Что ты делаешь?! Ты слышишь меня?! Хочешь умереть?! Ты и вправду хочешь умереть?!

Из нее, как горячая пена, вырывается кипящая ярость. Она рассеянно, будто со стороны, наблюдает за своим состоянием.

Время течет.

Она поворачивает голову к окну. Кажется, дождь, наконец, прекратился. Но небо все такое же серое, а мокрые деревья стоят в молчании.

Она достает из сумки термос. Наливает в приготовленный стаканчик из нержавеющей стали чай, настоянный на китайской айве.

– Попробуй, Ёнхе. Вкус такой насыщенный.

Она подносит стакан к своим губам и отпивает глоточек. На кончике языка остается сладковатый и приятный привкус. Намочив чаем носовой платок, она увлажняет губы Ёнхе. И снова нет никакой реакции.

Она говорит:

– Ты собираешься вот так умереть? Но ведь это неправильно. Даже если хочешь просто стать деревом, надо есть. Надо жить.

Вдруг она замолкает и перестает дышать. А все потому, что голову пронзило сомнение, и признавать его она не хочет. Может, она ошиблась? Может, Ёнхе с самого начала задумала именно это – умереть? Она говорит сама себе: «Нет. Ты не хотела умирать».

До того как совсем перестать разговаривать – это было примерно месяц назад, – Ёнхе сказала ей: