Джонатан Фоер - Вот я

Он бы с радостью вообще ничего с собой не брал и начал бы на пустом месте. Всего лишь вещи. Но это не было честно. Более того, это было бы нечестно. Честность и нечестность очень быстро стали важнее самих вещей. Чувство обиды достигло пика, когда Джейкоб с Джулией заговорили о каких-то денежных суммах, которые вообще ничего не значили. Однажды весенним днем, когда в окно уткнулись цветы, доктор Силверс сказал ему: "Независимо от условий жизни, вы никогда не будете счастливы, если и дальше будете так часто употреблять слово "нечестно"". Потому-то Джейкоб и пытался все отпустить — и вещи, и то, что они для него значили. Он должен был начать все заново.

Первой покупкой в новый дом стали кровати для мальчиков. У Бенджи комната была маловата, и требовалась кровать с ящиками для белья. Может, такую и правда нелегко было найти, а может, Джейкоб сам усложнил задачу. Он три дня убил, роясь на сайтах и катаясь по магазинам, но наконец купил приличную кровать (в фирме, оскорбительно для здравого смысла называвшейся "Доступный дизайн"), из дуба, по цене больше трех тысяч долларов. Плюс налоги плюс доставка.

Кровать очевидно требовала матраса — кстати, об очевидном, — и матрас очевидно нужен был органический — кстати, о неочевидном, — потому что Джулия наверняка спросит, а потом, не доверяя ответу, задерет простыню и проверит. Он что, умрет, если скажет: "Я выбрал, что попроще"? Да, умрет. Но почему? Из страха ее разочаровать? Потому что боится ее? Оттого, что она права, и это действительно важно, к каким химическим соединениям ребенок прижимается почти половину своей жизни? Еще тысяча долларов.

Матрас требовал постельного белья, это очевидно, но в первую очередь он требовал наматрасника, потому что, хоть Бенджи уже почти вышел из возраста ночных конфузов, он еще не переступил этот порог, и Джейкоб считал, что развод родителей может даже вызвать регресс, а один такой конфуз мог запросто испортить тысячедолларовый органический матрас. Итак, еще сто пятьдесят долларов. И теперь белье. Простыни, наволочки, пододеяльники. Множественное число означает не только разные виды белья, из которых состоит постельный комплект, но и второй комплект, ведь положено иметь два. Джейкоб нередко оказывался заложником этой логики: нужно делать так-то и так-то, потому что так надо, так делают люди. Люди покупают по два резервных комплекта столового серебра на каждый используемый. Покупают немыслимые уксусы для салата, который приготовят один раз в жизни, если вообще приготовят. Почему так недооценена функциональность вилки, а? Если у тебя есть простая вилка, тебе не нужны ни венчик, ни лопаточка, ни щипцы для салата (их заменяют две вилки), ни картофелемялка, ни множество другой узкоспециализированной кухонной утвари, чье настоящее предназначение в том, чтобы ее купили. Джейкоб успокоился на том, что если уж будет покупать ненужные вещи, то по крайней мере в дешевом варианте.

Представь, что ты умер и не понимаешь, в рай попал или в ад.

— Извините, — спрашиваешь ты проходящего мимо ангела, — где я?

— Вам следует обратиться к ангелу на стойке информации.

— А это где?

Но он уже ушел.

Смотришь вокруг. Очень похоже на рай. Очень похоже на ад. Вот так чувствуешь себя в "Икее".

К тому моменту, как новый дом был готов принять мальчиков, Джейкоб уже полдюжины раз побывал в "Икее" и все равно не разобрался, любит он ее или ненавидит.

Он терпеть не мог ДСП и стеллажи, которые без книг просто сдует сквозняком.

Но любил прикидывать, с какой дотошностью рассчитана каждая мелочь — минимальная рабочая длина штифта, который размножится в восьмидесяти миллионах экземпляров, чтобы продавать вещи по ценам на грани фантастики.

Он терпеть не мог встречать других покупателей, у которых в тележке было не только то же самое, что и у него, но и так же уложено. И сами тележки терпеть не мог: колеса — три смертельных врага и один паралитик, а радиусы поворота словно радуги — не просто по форме, а на самом деле.

Ему нравились неожиданно попадавшиеся предметы — прекрасно сделанные, удачное названные, из материала плотнее, чем пена для бритья. Вот ступка с пестиком "Эдельстен" из черного мрамора. Что это — рекламная приманка? Акт любви?

Он ненавидел машину, которая хлестала и хлестала несчастное кресло, избивала его каждый день, весь день и, наверное, всю ночь, подтверждая как прочность кресла, так и существование зла.

Джейкоб уселся на диван — зеленый псевдобархат, набитый какой-то противоположностью водорослей и конского волоса, — и закрыл глаза. Ему было трудно засыпать. Давно уже. Но здесь ему было хорошо. Несмотря на то что мимо него рекой текли чужие люди и то и дело присаживались рядом, чтобы оценить удобство дивана, он нисколько не волновался. Он был в собственном мире в этом мире, который сам был отдельным миром в большом мире. Всем что-нибудь нужно, но запасы на складе неисчерпаемы, так что никому не приходится лишать чего-то других — нет необходимости драться или даже спорить. Подумаешь — всё до предела бездушно? Может быть, рай не населен душами, может, там нет ни души? Может, это и есть справедливость?