— Правда?
Обычный разговор — как будто обычная жизнь продолжается.
— Что такое скибол? — спросил Бенджи.
— Такая помесь боулинга и дартса, — сказал Сэм.
— Представить себе не могу.
— Ну как в "Чак-И-Чизе"?
— А, понятно.
Обычная жизнь? Так весь этот кавардак ради нее?
— А может, Дом с автоматами? — предложил Макс.
— Еще скажи "Arcade Fire", — сказал Сэм.
— Очень пыльно, — сказал Бенджи.
— Пыли не будет.
— Может, усадьба Дайвенпорт?
— Почему?
— Потому что он на улице Дайвенпорт.
— Это название для какого-нибудь старинного особняка.
— Не понимаю, почему не называть его Папиным домом, — сказал Сэм. — Можно притворяться, что это что-то другое, но это же папин дом.
— Бумажный дом, — сказал Бенджи не то сам себе, не то никому.
— Что?
— Потому что здесь везде бумага.
— Когда вы поселитесь, бумаги уже не будет, — повторил Джейкоб.
— Бумага — это на чем пишут, а ты же писатель.
— Он на компьютере пишет, — сказал Сэм.
— А бумага легко рвется и горит.
— И зачем называть дом в честь того, что легко рвется и горит?
— Не гноби его, Макс.
— А что я такого сказал?
— Да бог с ним, — сказал Джейкоб. — Можем называть его просто 2328, по адресу.
— Нет, — сказала Джулия, — не "бог с ним". Идея отличная, а нас тут пятеро умных. Надо справиться.
Пятеро умных задумались. Они пытались умом решить задачу не для ума: как если бы крестовой отверткой решали кроссворд.
Есть религии, упирающие на мир в душе, есть — на уклонение от греха, есть — на молитву. Иудаизм упирает на ум: в текстах, в обрядах, в культуре. Всё — познание, всё — подготовка, непрерывное пополнение умственного инструментария, чтобы его можно было применить к любой ситуации (и тогда станет слишком тяжело нести). Евреи составляют 0,2 процента населения Земли, и на их долю приходится 22 процента Нобелевских премий — или 24, если не считать Нобелевскую премию мира. И при отсутствии Нобеля за уничтожаемость было десятилетие, когда евреи не имели особых шансов на получение этой премии, а то бы доля была еще больше. Почему? Не потому, что евреи умнее всех прочих, а потому, что евреи прикладывают силы именно к тому, за что награждают в Стокгольме. Евреи тысячелетиями готовились к соревнованию за Нобелевку. Но если бы была еще Нобелевская премия за Довольство Жизнью, за Чувство Устроенности, за Способность Отпускать, эти 22 процента — 24 без учета Премии мира — рухнули бы со свистом.
— Я все-таки думаю, надо его назвать "Папин дом", — сказал Сэм.
— Но это не только мой дом. Это наш дом.
— Мы не можем звать его "Наш дом", — сказал Сэм, — потому что другой дом тоже наш.
— Дом с часами?
— Почему?
— Не знаю.
— Помпельмовый дом?
— Безымянный дом?
— Пыльный дом?
— Продолжение следует, — сказала Джулия, сверившись с часами в телефоне. — Ребятам пора в парикмахерскую.
— Ладно, — сказал Джейкоб, понимая неизбежность, но желая оттянуть ее хоть на несколько минут. — Кто-нибудь хочет перекусить или попить?
— Мы опаздываем, — сказала Джулия. И добавила: — Все попрощайтесь с Аргусом.
— Пока, Аргус.
— Чао, Арго.
— Хорошенько попрощайтесь, — сказала она.
— Почему?
— Он впервые будет ночевать в новом доме, — сказал Джейкоб.
— "Новый дом"? — предложил Сэм.
— Может быть, — сказал Джейкоб, — хотя он недолго будет новым.
— Тогда мы его и переименуем, — сказал Сэм.
— Как Староновая синагога в Праге, — сказала Джулия.
— Или переедем, — сказал Бенджи.
— Всё, никаких больше переездов, — сказал Джейкоб.
— Идем, — сказала Джулия детям.
Дети попрощались с Аргусом, и Джулия опустилась на колено, чтобы посмотреть глаза в глаза.
— Ну, бывай, парень.
Она ничем не выдала себя, ни для кого, кроме Джейкоба. Но Джейкоб видел. Он не мог объяснить, в чем это выражалось — ничего особенного не было ни в ее лице, ни в позе, ни в голосе, — и все же она выдала себя. Джейкоб кое-как умел себя давить. А Джулия умела собраться. И это в ней восхищало. Она делала это для детей. Она делала это для Аргуса. Но как ей удавалось?
— Ладно, — сказал Джейкоб.
— Ладно, — сказала Джулия.
— Я знаю, что нам надо сделать, — сказал Бенджи.
— Нам надо идти, — сказала Джулия.
— Нет. Надо обойти дом с закрытыми глазами. Как мы делали на Шаббат.
— Может, в следующий раз? — сказал Джейкоб.
Сэм шагнул вперед — шаг во взрослую жизнь:
— Пап, сделаем это для него.
Джулия поставила сумку. Джейкоб вынул руки из карманов. Они не проверяли друг друга, кто как закрывает глаза, ведь это убило бы суть ритуала. Но никто и не жульничал, потому что включался мотив, сильнее, чем инстинкт подсмотреть.
Читать дальше