Александр Проханов - Среди пуль

«Притравливают, как гончих псов, на этот флаг! – думал в тоске Белосельцев. – Над рейхстагом такой развевался!.. Псиная стая!.. Ненавижу!..»

Солдаты, разъяв ряды, пропустили толпу. Снова сомкнулись, окружив черные рыхлые комья металлической блестящей оболочкой. Стиснули, упаковали, законсервировали, сжали со всех сторон щитами. Толпа, сжатая железом, стенала, вопила, пыталась прорваться. И тогда по толпе узким разящим клином ударил ОМОН. Зачехленные в черные комбинезоны, сильные и одинаковые, как роботы, облаченные в белые яйцевидные шлемы и черные перчатки, бойцы ОМОНа поднимали и опускали палки. Машинально, мощно крушили толпу. Рассекали ее, разрубали, раздирали на фрагменты. Толпа лопнула, треснула на ломти. В каждую трещину, расширяя ее, проникали роботы, раздавали наотмашь удары. Солдаты открыли проход, и в него, избиваемая, настигаемая черно-белыми, похожими на личинки омоновцами, устремилась толпа. Бежали, вопили, роняли древки флагов, а их настигали, крушили по головам, и люди валились, закрывали затылки.

На поле выруливали огромные тяжелые фургоны. Демонстрантов хватали, волокли к машинам, забрасывали в зеленые зарешеченные короба. Еще дымились и догорали резиновые скаты, валялись на траве растоптанные флаги, убегали в сосновую рощу разрозненные остатки толпы, отъезжали тяжелые, набитые людьми клети, а солдаты, победно грохоча щитами, уже маршировали вдоль трибуны. Ельцин, вскочив с места, махал победителям. Он сжал кулак, выбросил его вперед, словно держал дубину и повторял разящий удар омоновца. Белосельцев испытал омерзение, подавил рвотный ком, подступивший к горлу. Опустил бинокль, не желая смотреть.

Пещерное, неандертальское, среди обглоданных костей, в шкуре, свирепое, с инстинктом бить, разрывать, глодать – животное правило Россией. И все, что было любимо: Третьяковка, «Пиковая дама», колокольня в переулке, мамина акварель на стене, розовая тропка в лесу, – все было под властью, под косолапой пятой этого чудища. И он, офицер, умеющий стрелять, обученный приемам рукопашного боя, награжденный боевыми орденами, был не в силах спасти свою Родину. Он был под пятой волосатого свирепого чудища.

– Ты думаешь, это все?.. Отнюдь!.. Перебазируемся на объект номер два… – сказал Каретный, пристально вглядываясь в лицо Белосельцева, желая убедиться в произведенном впечатлении. – Самое интересное впереди!..

Они видели, как отъезжает от трибуны кортеж президента, как блестят, словно рыбья чешуя, оброненные на поле щиты, как санитарная машина останавливается около лежащего без движения солдата и врач в белом халате склоняется над ним.

Спустились с вышки, уселись в машину, покатили в сосняках по узкой дороге.

То, что увидел Белосельцев, поразило его. На открытом пространстве был выстроен макет здания, не всего, а лишь первого этажа, с широкими проемами окон, помпезным порталом, ступенями. На белом фасаде развевалось множество флагов. Российский трехцветный, пестрые, зеленые, желтые, синие, с гербами, эмблемами – флаги республик и автономий в составе России. Перед домом, загораживая ступени, была выстроена баррикада, похожая на гору мусора, из досок, арматуры, поломанных деревьев. На этой баррикаде, усыпанной немногочисленными защитниками, развевались красные и имперские стяги.

– Узнаешь?.. Не совсем похоже, но кому надо, узнает! – похохатывал Каретный, вылезая из машины, направляясь к металлической вышке. Белосельцев поспевал за ним, стараясь распознать, какое здание имитировало это деревянное, покрашенное в кремово-белый цвет сооружение с нарядно блестевшими стеклами и пестрыми флагами. В отдалении возвышалась смотровая трибуна. На ней уже пестрели зрители, в окружении генеральских фуражек белела седая голова президента.

– Сейчас они немножко постреляют, немножко друг дружке костей наломают, немножко поприсягают президенту на верность, а потом пойдут с Верховным будку наливать!.. Ну что, не узнал домишко? – Каретный заглядывал в глаза Белосельцева, удивляясь его недогадливости.

И Белосельцев, понимая вдруг смысл предстоящего зрелища, задохнулся, узнал в выбеленном макете Дом Советов. Его застекленный белокаменный фасад, проблески золота, высокий циферблат часов, пестроту флагов, роскошные марши лестниц, белое дрожащее отражение на голубой реке, гудящую дугу моста – это здание имитировал деревянный макет. На этом макете, на бутафорских баррикадах станут репетировать штурм и захват парламента. Он, Белосельцев, станет свидетелем страшного замысла, преступного плана, задуманного безобразным чудовищем, засевшим на трибуне.