Сергей Кузнечихин: Блюститель [рассказы, повесть]

Она не отозвалась.

— И все из-за меня. Если бы не приехал, все шло бы нормально, не попал бы он ни в какую солярку, а попал бы — не нашлось бы рядом огня. Ведь лазил же он раньше по стройкам, и все обходилось. А тут не успел вернуться — и на тебе, все сразу: и огонь, и солярка, и пацан. Подлая жизнь, вот как закрутила, чтобы меня извести — мальчишку не пожалела. Знала, с какой стороны ударить. Ох как знала!

Аптекарша резко повернулась и запуталась в шторе. С грохотом упала гардина. Волоча по полу дорогой материал, женщина подошла к Михаилу, с шумом выдыхая воздух, словно сделала не пять шагов, а махом влетела на пятый этаж. Михаил смотрел на нее снизу вверх и ждал, когда его ударят. И он не собирался защищаться.

— И ты пришел ко мне?

— Они меня прогнали. Я был в больнице. Я и на стройку бегал. А они меня прогнали.

— И он заявился ко мне.

Она опустилась в кресло.

— Ну что ты на меня уставилась. — Михаил видел, что она не смотрит на него, но все равно кричал. Что уставилась? Наслаждаешься тем, что есть люди хуже тебя?

Она не ответила.

— Что я вам такого сделал? За что? Работаю в артели сезон, а получаю за половину, женюсь на женщине, которая меня обманула, делаю для нее все, что могу, и она прогоняет, прихожу, когда трудно к тебе, и ты гонишь. Ну почему так, что я вам сделал?

— Наверное, ничего. Тебе же дела до других нет. Пока не прижмет. — Она подошла к серванту, достала рюмку и налила себе и ему. — Давай выпьем, и все. Иди к ним.

— Нина.

— Шурка я, Шурка. С Ниной тебе еще разбираться придется.

Рука с рюмкой зависла над столом, и Михаил решил, что аптекарша собирается чокнуться с ним. Ему стало страшно. Сначала противно, а потом страшно. Не отрываясь, он смотрел на нос аптекарши. Он казался уже не просто длинным, а костлявым и огромным, еще немного, и она клюнет его этим страшным носом.

— Уходи! — закричал Михаил.

— Я?! Спятил, Мишенька…

— Да, да, — усмехнулся он, понимая, каким сумасшедшим было его требование. — Я к тебе больше не приду, никогда.

— Слава богу! И спирт можешь с собой прихватить, только быстрее.

— Сейчас, сейчас, — заторопился он, вдруг догадавшись, что Шурке тоже тяжело.

Больница была заперта. Михаил постучал казанками пальцев по стеклу. Очень долго никто не отзывался. Он забарабанил еще сильнее. В коридоре появилась сестра.

— Опять вы?

— Позови жену.

— Нет ее. Ночь уже.

Михаил не поверил и хотел протиснуться в дверь, но сестра успела захлопнуть ее.

— Открой на минуточку. Да постой же, не уходи.

Сестра не остановилась. Какое-то время он еще надеялся, что Нина выйдет. Но ждать ему быстро надоело. В сердцах он саданул пяткой, так, что зазвенели дверные стекла, и пошел домой.

Нина в квартире не появлялась. Дверь была по-прежнему — настежь. В ванной продолжала шуметь вода. Михаил закрыл кран и прошел на кухню. Пробка у склянки была неплотной, и от промокшего кармана пахло спиртом. Он посмотрел на ворох белья на полу, и ему захотелось перестирать его до прихода Нины, но он, механик, не умел пользоваться стиральной машиной. Чтобы хоть чем-то заняться, Михаил собрал белье и перенес его в ванну. Но этого оказалось мало. Тишина бесила его. Тогда он открыл воду и слушал, как она льется. И вроде успокоился. Теперь можно было представить, что Нина полощет в ванной белье, он жарит картошку, и у них все хорошо.

Но ванна быстро переполнилась, и Михаилу пришлось браться за тряпку и собирать воду с пола.

Он проснулся за столом. В окно светило яркое солнце. Увидев в углу еще не просохшую тряпку, Михаил все вспомнил, весь вчерашний день.

Надеяться оставалось только на то, что спьяну кого-то недопонял и сам все запутал. Страшно болела голова, словно тяжеленные шары с острыми шипами перекатывались в ней. В стакане оставался не выпитый ночью спирт, морщась и втягивая живот, в предчувствии чего-то страшного, Михаил проглотил тепленькую жидкость. В стакане оказалась вода. Он торопливо плеснул из склянки, с ужасом думая, что и в ней то же самое. Но на этот раз был спирт. Неуверенно ступая, он обошел квартиру. Кровати остались несмятыми. Будильник стоял, стрелки показывали пять часов. Он уже собрался на улицу, но присел за стол и не заметил, как снова заснул.

Но проспал он мало — не больше часа. Голова болела еще сильнее. Во рту пересохло, и язык еле умещался в нем. А в склянке ничего не оставалось.

Чтобы не показываться в людном центральном магазине, Михаил отправился в дежурный, на окраину поселка. На пути к нему стояла школа. Там Михаилу и пришло в голову поговорить с дружками Славки, они-то наверняка знали все.