Даниэль Орлов - Долгая нота (От Острова и к Острову)

Сидел за столом и пил стопку за стопкой, пока не почувствовал, как с очередным глотком качнулся в сторону, пересек границу отнюдь не веселого настоящего и попал в ещё более пасмурные коридоры собственного ничтожества. Там он заплутал мыслями о своём возрасте, споткнулся об обрывки неприятных воспоминаний, закружил в мороке несостоявшихся разговоров. Наконец его сморил сон и он упал на кровать, проспав до следующего утра.

В университете всё казалось по-прежнему. Валентин читал лекции, вёл курсовые, выступал на семинарах. На филфак не заглядывал. Чтобы не встречать Маринку, он перестал ходить в столовую, ограничиваясь преподавательским буфетом. За три месяца видел её лишь раз в сачке за гардеробом. Она сидела на скамейке и листала конспект. Заметив Валентина, просто опустила глаза.

Ольге он звонил раз в три дня, единожды выбрав такой интервал, чтобы не быть навязчивым. Ольга казалась спокойной. Иногда даже Валентину чудилась нежность в голосе жены, но он списывал это на причуды электричества. Похоже, что перемена климата подействовала. Варька перестала задыхаться и явно шла на поправку. Она взахлёб рассказывала отцу о новых подругах, об Онеге, о бабушке с дедушкой. Потом, сама решив, что темы исчерпаны, говорила «До свидания» и вешала трубку.

Вечерами он часами мог бродить по пустой квартире. Курил на кухне, щёлкал выключателем в спальне, выходил на лоджию. Подолгу сидел в детской на маленьком деревянном стульчике дочери, наблюдая за стайкой меченосцев в аквариуме. Открывал и закрывал дверцу стенного шкафа, где висели теперь лишь его рубашки да единственное Ольгино вечернее платье. Усаживался за стол в попытке поработать, но сосредоточиться не мог и вновь бродил из гостиной на кухню или сидел, уставившись в одну точку.

Иногда ночью, лёжа в кровати и силясь уснуть, он представлял их вдвоём с Маринкой. Воспоминания возбуждали и вовсе лишали сна. Как-то, выпив в одиночестве коньяка, он поддался секундной слабости и набрал её телефон. Но девушка с приятным голосом ответила, что абонент заблокирован. «Сменила номер. И правильно, — подумал Валентин, — незачем это всё».

Чаще он вспоминал время, когда они ещё не были с Ольгой женаты. Комнату в общаге на Вернадского, лифт с вырезанными на стенке кабины буквами «Ж» и «Д», Надюшку, сидящую на кровати и перебирающую струны гитары. Припомнил вдруг огромную рыбу, которую они купили с Илюхой в гастрономе на Электрозаводской, куда приехали затариться крымским портвейном. Купили случайно, оказавшись у прилавка в тот самый миг, когда улыбчивый грузчик вытащил из подсобки пластмассовый ящик с блестящими широкой чешуёй карпами. Сзади в секунду образовалась нервная очередь: дефицит. Купили и повезли в метро через всю Москву. Рыба пахла рыбой и показывала свой крепкий раздвоенный хвост из промокшего крафта. В пересадочной толчее Арбатской полиэтиленовый пакет лопнул, карп выскользнул, шлёпнулся на гранитный пол, ударился о колонну и замер, уставившись на мир злым и мутным взором. Илюха снял футболку, завязал наподобие мешка, и дальше ехал, прижав куль к себе, словно больного базедовой болезнью младенца.

В тот день Илюху провожали в армию. Назавтра он отправлялся на призывной пункт. После сессии Илюха не стал выбивать отсрочку, прошёл комиссию, получил предписание, заранее побрился наголо и две недели слонялся по общаге, сверкая своим бугристым черепом.

Ольга запекла рыбу целиком. На проводах это стало основным блюдом. В комнату набилось человек двадцать. Илюха сидел на тумбочке пьяный, лысый и непривычно тихий. Дали аккордеон. Пробежав пальцами по клавишам, он отложил инструмент и обвел собравшихся потерянным и грустным взглядом.

— А ведь когда вернусь, мы на разных курсах окажемся, — вздохнул Илюха и отхлебнул из красной пластмассовой кружки.

— Ну и что? — Валентин положил руку другу на плечо. — Мы уже взрослые люди. Какая разница, кто на каком курсе? Это же не школа, когда девятикласснику дружить с шестиклассником западло. Если мне зимой отсрочки не дадут, то загремлю вослед тебе. И тогда восстановлюсь на твой же курс. Если весной следующей, то разница будет только год.

— Всё равно, это не то. В одной комнате мы с тобой, братан, уже не окажемся.

— Прекрати! Уговорим комендантшу, поменяемся, если что. Или комнату в городе снимем. Мы же хотели.

— Мечты. Всё мечты. Но, сдаётся мне, ты к тому времени женишься и будешь жить с Ольгой. А я останусь сам по себе. Один. А может быть, вообще меня не останется.