Андрей Степанов - Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

– Кто это? – шепотом спросил Беда.

– Аллан Капроу, основатель хеппенинга, – так же негромко ответил Синькин.

– А зачем он воду таскает?

– Так называемый сизиф-арт. Его, кстати, этот самый Капроу и изобрел. Он в начале шестидесятых выстроил с друзьями-хипанами ледяной дом в Калифорнии на самом солнцепеке. Дом растаял, Капроу прославился. Ну а здесь надо повторить точно то же, но только без халтуры. Там-то ему ледяные кирпичи в рефрижераторе подвозили, чтобы не перетрудился. А у нас, сам видишь, какие удобства. Ад-то русские умы строили. Сходи-ка, брат Капроу, к колонке, накачай водички, вернись и в формочку залей. Как замерзнет – уложи в стенку. А вечером придет ангел, дыхнет – и нет твоего домика. Начинай заново.

– Что ты врешь? Откуда у вас ангелы?

– Ха! Я смотрю, тебя не проведешь, – рассмеялся директор. – Ангелов тут нет, это верно. Один из наших в хитон наряжается, а сзади вместо крыльев…

– А-а-а-а!! – истошно заорал вдруг Беда, отпрыгивая в сторону.

Прямо под ним в прозрачном льду виднелась чья-то замороженная голова. За ней торчала рука, а еще дальше, кажется, нога. Мухина пробила крупная дрожь.

– Ну чего ты испугался, дурачок? – ласково пожурил его демон второй категории. – Кто у нас в Джудекку рвался? Кто на гениев хотел посмотреть? Ты? Ну так смотри. Пред вами, а точнее, пред тобою краса и гордость ада намба ван: Аллея Славы мирового перформанса. Нигде такой нет, даже в Голливуде. Потому что у них звезды латунные, а у нас настоящие. Сейчас еще подсветку включу, ты совсем угоришь. Айн, цвай… смотри!

По поверхности замерзшего озера поползли, образуя аллеи, желто-голубые огни, и находившееся под ногами стало видно во всех подробностях. В прозрачный лед были вмурованы сотни неподвижных фигур. Одни вмерзли горизонтально, другие вертикально – вверх или вниз головой. Виднелись и те, кто изгибался дугой, прижимая лицо к ступням.

– А почему они… так по-разному отбывают? – спросил, стараясь унять дрожь, Мухин.

– Ну как… В Джудекку ведь доставка простая: кидай сверху со скалы как попало – все равно не промахнешься. Значит, кто как воткнулся, тот так и засыпает. А из колонки водичка кап-кап, кап-кап – они и погружаются помаленьку. Терзаются, жестоким льдом зажаты… горбаты… патлаты… великолепные соорудив палаты…

Стихотворство директора по развитию обретало второе дыхание, но Беде было не до стихов. Он быстро продвигался вперед, разглядывая лица спящих. Многие из них казались смутно знакомыми. У одного экспоната Мухин вдруг застыл, словно его самого окатили ледяной водой.

– Ага, узнал? – заулыбался Синькин. – Он самый! Пьеро Мандзони собственной персоной. Видишь, он даже внешне на поросенка был похож. Но ты не думай, что ему там плохо. Смотри, какой довольный. Прямо как Хёрст после продажи.

Беда не стал возражать. Вид кумира далекой юности почему-то не вызывал теперь никаких чувств. Видимо, дойдя до дна ада, Борис Мухин сделался другим человеком.

Демон тем временем объяснял экспозицию:

– Тут у нас шестидесятые – начало семидесятых. Какие люди тогда творили, какие люди!.. Богатыри! Вот, например, погляди сюда. Здесь вмурован в лед итальянский богатырь Вито Аккончи. Мастурбировал в течение двух недель по восемь часов в сутки без выходных и соцпакета. И при этом без устали рассказывал в микрофон о своих сексуальных фантазиях посетителям перформанса. Теперь он спит и видит сны цветные…

– А художницы у вас есть? – не дал закончить стих Мухин.

– А как же! Но им отдельный модный ад построен. Так лучше всем, а то дождешься бед. Впрочем, феминисток берем и в мужской, если сильно настаивают.

– А почему ни у кого срок не указан?

– Срок, Бедюша, тут у всех один – вечность. Хотя некоторым дали и по две.

– И что, они всё так и терпят? Не ропщут?

– А на что им жаловаться? У них тут собрания бывают, выборы. Декларации разные принимают, за права борются. Мы всячески поддерживаем.

– А поощрения?

– Ну а как же! Премии даем регулярно. Премий у нас сколько хочешь. Имени любой звезды с Аллеи Славы можно получить. Даже имени самого себя. Но только им быстро надоедает. Сначала награждают друг друга, радуются, а потом очень тихие становятся. Закукливаются, так сказать. Вон как тот.

И он указал на площадку, где происходило какое-то столпотворение.

– Пойдем глянем! Там самый перф идет!

Подойдя ближе, Беда увидел, что на пятачке собралось великое множество бесов. Все они были в капюшонах с заячьими ушами и бешено колотили лапками, как по барабану, по чему-то, завернутому в рогожу. Количество зайцев увеличивалось с каждой минутой: заслышав сигнал, подбегали все новые и тоже принимались стучать, призывая товарищей.