Андрей Степанов - Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

– Или вот на этих посмотри!

Он подошел к штабелю картин на полу и вытащил еще пару двойных портретов. Все они были выполнены сходным образом: на лицевой стороне – деятель совриска, на оборотной – похожее на него свинообразное существо.

– Слушай, Силыч, – тихо спросил Беда, – это бесы, что ли?

– Они, – кивнул целитель. – Наконец-то ты догадался.

Художник и его будущая модель немного помолчали, глядя друг на друга.

– А почему не все картины развешены? – спросил наконец Мухин.

– Да не помещаются! Вон гляди, сколько понаделал, галерею открывать можно. А все едут и едут. Вот еще! И еще!.. Лувр! Уффици!

Силыч расчистил середину мастерской, передвинув штабель к стене, вытер пот со лба и обратился к гостю:

– Однако заболтались мы с тобой. Пора за работу. Сеанс-то долгий. Ну, раб божий, будешь лечиться? Готов муки принять? Я никого не неволю, все только по добровольному согласию. Говори: готов или нет?

– Готов.

– Тогда садись.

Силыч показал Беде на кресло, где позировали модели, а сам вышел в предбанник за мольбертом. Кресло с гнутыми ножками и богатой резьбой было похоже на то, в котором утром восседал Господин. Беда попытался переставить его под верхний свет, но оно оказалось привинчено к полу.

– Не трожь, не трожь, все у меня продумано! – закричал с порога вернувшийся Силыч. – Садись давай!

Он установил мольберт посреди комнаты и взял краски.

– Трон-то вроде знакомый, – заметил Беда, устраиваясь поудобнее. – Слушай, Силыч, а почему ты из этого хмыря – ну, из Господина своего – беса не выгнал?

– Легко сказать, – вздохнул целитель, выдавливая краску на палитру. – У него бес-то совсем чужой.

– Чужой?

– Ну как бы тебе объяснить?.. В общем, Господин этот – одна только оболочка, видимость. А внутри у него все бесом занято, до последней возможности. И выгнать его оттуда никак не получится. Потому если выгнать, то что тогда от носителя останется? Ты извини, Бедюша, – вдруг перебил художник сам себя, – я тебя привязать должен. Ты уж не сердись, это для твоей же пользы.

Мухин лишь теперь заметил, что на ручках кресла висят прочные кожаные ремни. Силыч быстро и ловко зафиксировал ими руки и ноги модели.

– Ты не бойся, – успокоил он Беду. – Это я не тебя, это я его привязываю. Чтобы он, значит, всякой надежды лишился. А то некоторые сбежать пытаются, а это разве дело? Не хватало, чтоб из моей бани по деревне бесы разбегались. И так соседи косятся.

Силыч набросал карандашиком контуры мухинской физиономии и взялся за кисти.

– Начинать всегда с нечистика надо, – наставительно сказал он, – с оборотной то есть стороны. Нарисуешь шарж – бес разволнуется, обидится, начнет из себя выходить, то есть из клиента. Носитель просветлится маленько, тут его и фиксируешь. А иначе толку не будет. Это, знаешь, как раньше фотографии печатали, ты и не помнишь, наверно. Сперва проявитель, потом закрепитель. Перво-наперво, значит, беса твоего надо проявить.

– Что-то сложно у тебя все.

– Да не сложно, не сложно! Тут вообще не в художестве дело. Картинки – это так, отвлекающий маневр. Главное – во время сеанса начистую поговорить и потихоньку, слово за слово, отослать душу в дальнее путешествие. Желательно, конечно, в самое начало творческого пути.

– Как у Фрейда?

– Ну, почти. Оно похоже, это верно. Я, знаешь, в первый год даже кушетку сколотил, вон она там в предбаннике пылится, так и не выкинул. А потом решил: нет, кресло лучше. Тесно тут, сам видишь. Да и расхождение у нас с Зигмундом имеется, принципиального характера. У него ведь чистый допрос был, «полицай-верхёр». А у меня беседа русская, задушевная, можно сказать, транспортная. А в русской беседе важнее всего – что?

– Что?

– А чтобы субъект сам себя отрицанию подверг. Самокритика то есть. Оно ведь как обычно происходит? Похвастается клиент раз, похвастается два, щеки надует, напыжится, только к самому главному понту подойдет, как вдруг – бабах! – и лопнет. Приступ самокритики. Вот тут его и надо брать тепленького.

– Если дело только в этом, то я и без сеанса исцелюсь. Я ведь, Силыч, сильно себя не люблю в последнее время.

– Нет, Бедюша, в одиночку ни за что не исцелишься. Да ты Фрейда-то читал, голубь сизокрылый?

– Не-а, – признался Мухин. – Так, слышал звон.

– Вот и зря. Он, между прочим, правильную вещь сказал: психоанализировать самого себя нельзя. Медиум нужен.

– А, ну это понятно. То есть сам он и нужен, чтоб было кому платить. Дело ясное. А что, разве в самом Фрейде беса не было?